Akademik

        термин, широко используемый в филос. и социологич. литературе для указания на человеч., социальное и культурное значение определ. явлений действительности. По существу всё многообразие предметов человеч. деятельности, обществ. отношений и включённых в их круг природных явлений может выступать в качестве «предметных ценностей» как объектов ценностного отношения, т. е. оцениваться в плане добра и зла, истины или неистины, красоты или безобразия, допустимого или запретного, справедливого или несправедливого и т. д. Способы и критерии, на основании которых производятся сами процедуры оценивания соответствующих явлений, закрепляются в обществ. сознании и культуре как «субъектные Ц.» (установки и оценки, императивы и запреты, цели и проекты, выраженные в форме нормативных представлений), выступая ориентирами деятельности человека. «Предметные» и «субъектные» Ц. являются, т. о., как бы двумя полюсами ценностного отношения человека к миру.

        В структуре человеч. деятельности ценностные аспекты взаимосвязаны с познавательными и волевыми; в самих ценностных категориях выражены предельные ориентации знаний, интересов и предпочтений различных обществ. групп и личностей. Развитие рационального познания общества, в том числе исследование природы и генезиса Ц., воздействует на всю сферу ценностных отношений, способствуя освобождению её от метафизич. абсолютизации. Отвергая идеалистич. представления о внеисторической и надсоциальной природе Ц. (см. Ценностей теория), марксизм подчёркивает обществ.-практич. сущность, историчность и познаваемость Ц., идеалов, норм человеч. жизни.

        Каждая исторически конкретная обществ. форма может характеризоваться специфич. набором и иерархией Ц., система которых выступает в качестве наиболее высокого уровня социальной регуляции. В ней зафиксиро-рованы те критерии социально признанного (данным обществом и социальной группой), на основе которых развёртываются более конкретные и специализиров. системы нормативного контроля, соответствующие обществ. институты и сами целенаправленные действия людей — как индивидуальные, так и коллективные. Усвоение этих критериев на уровне структуры личности составляет необходимую основу формирования личности и поддержания нормативного порядка в обществе. Интеграция, внутр. противоречивость и динамизм обществ. систем находят своё выражение в структуре соответствующих им ценностных систем и способах их воздействия на различные обществ. группы. Важный элемент ценностных отношений в обществе — системы ценностных ориентации личности.

        Ценностные системы формируются и трансформируются в историч. развитии общества. Поскольку эти процессы связаны с изменениями в различных сферах человеч. жизни, их временные масштабы не совпадают с масштабами социально-экономич., политич. и др. изменений. Так, эстетич. Ц. античности сохранили своё значение и после гибели породившей их цивилизации; известна длительность воздействия гуманистич. и демо-кратич. идеалов европ. Просвещения, истоки которых берут начало в антич. и эллинистич. культурах. Воззрения на историю общества как реализацию системы «вечных ценностей» или как последоват. смену одного типа Ц. другим (напр., трансцендентно ориентированных — светскими, а безусловных — условными) равно неприемлемы для материалистич. понимания истории. Вместе с тем конкретно-историч. анализ генезиса и развития ценностных систем составляет важную сторону всякого науч. исследования истории общества и культуры.

        Василенко В. А., Ц. и оценка, К., 1964; Проблема Ц. в философии. [Сб. ст.], М.—Л., 1966; Дробниц-кий О. Г., Мир оживших предметов. Проблема Ц. и марксистская философия, М., 1967; Любимова Т. Б., Понятие Ц. в бурж. социологии, в сб.: Социальные исследования, в. 5, М., 1970; Тугаpинов В. П., О Ц. жизни и культуры, Л., 1960; Столович Л. П., Природа эстетич. Ц., М., 1972;

        см. также лит. к ст. Ценностей теория.

философское и социологич. понятие, обозначающее, во-первых, положит. или отрицат. значимость к.-л. объекта, в отличие от его экзистенциальных и качеств. характеристик (предметные Ц.), во-вторых, нормативную, предписательно-оценочную сторону явлений обществ. сознания (субъектные Ц., или Ц. сознания). Филос. определение понятия Ц. (как значения объекта, в отличие от его существования) впервые было дано в 60-х гг. 19 в. Лотце и Когеном. В социологии термин "Ц." получил права теоретич. категории благодаря Томасу и Знанецкому (см. W. I. Tomas, F. Znaniecki, The polish peasant in Europe and America, v. 1–5, Boston, 1918–20), к-рые подытожили предысторию данного понятия в бурж. социологии (нормативный аспект "коллективного сознания" у Дюркгейма, "интерес" и "принадлежность" у Смолла и др.) и дали ему определение через понятия общественной значимости предмета и социальной установки (attitude).

К предметным Ц. относят: естеств. благо и зло, заключенные в природных богатствах и стихийных бедствиях; потребительную стоимость продуктов труда (полезность вообще); социальные благо и зло, содержащиеся в обществ. явлениях; прогрессивное или реакц. значение историч. событий; культурное наследие прошлого, выступающее в виде предметов богатства современников; полезный эффект или теоретич. значение науч. истины; моральные добро и зло, заключенные в действиях людей; эстетич. характеристики природных и обществ. объектов и произведений иск-ва; предметы религ. поклонения. К Ц. сознания относят обществ. установки и оценки, императивы и запреты, цели и проекты, выраженные в форме нормативных представлений (о добре и зле, справедливости, прекрасном и безобразном, о смысле истории и назначении человека, идеалы, нормы и принципы действия). Для всех этих представлений характерны модальность долженствования (см. Нравственное сознание), отображение многообразных явлений действительности и их связей в одноплоскостном плане предпочтительного или нежелательного, имеющего положит. или отрицат. смысл.

Предметные и субъектные Ц. являются лишь двумя полюсами ценностного отношения человека к миру; первые выступают как его объекты (предметы потребности и интереса, взятые лишь в их субъективно-психологическом, аффективно-волютивном выражении, в виде устремлений, почитания, предпочтений, одобрения и осуждения), а вторые – как выражение того же отношения со стороны субъекта, в к-рых интересы и потребности переведены на язык идеального, мыслимого и представляемого. Поэтому предметные Ц. являются объектами оценки и предписания, а субъектные – способом и критерием этих оценок и предписания.

Явления Ц. в этой феноменологически-описат. плоскости становятся предметом особой теоретич. дисциплины – аксиологии, к-рая классифицирует их согласно традиционно сложившимся представлениям о сферах обществ. жизни: материальные и духовные Ц., ценности производств.-потребительские (утилитарные), социально-политические, познавательные, нравственные, эстетические, религиозные. Попытки в рамках аксиологии выяснить природу Ц., взятых самих по себе, безотносительно к социальным механизмам, их порождающим, приводят к объективно-, субъективно-идеалистич. или натуралистич. толкованию Ц. С этих т. зр., Ц. – это внепространственно-временные "сущности", потусторонние миру предметного существования, либо лишь проявления эмоций и расположений людей, либо же естеств. характеристики одних предметов в их функциональном отношении к др. предметам. Марксизм подчеркивает специфически обществ. природу всяких Ц. и потому считает их предметом изучения социологии и философии, поскольку те исследуют социально-предметную деятельность человека. Предметные Ц. лишь внешне выражают деятельную потребность человека, поскольку она направлена на противостоящий ему объект; они являются "знаками" опредмеченных во внешних объектах человеч. способностей и возможностей и символизируют последние в виде "значения" предметов (их "полезности", "достоинства", "Ц."), получившего социальную санкцию. Субъектные же Ц. служат нормативной формой ориентации человека в социальной (а также природной) реальности, такой формой, к-рая, еще не раскрывая индивиду предметного содержания объектов и законов его деятельности, "кодирует" это содержание в виде готовых регулятивов и оценок, позволяет ему мыслить и действовать в сложной социальной действительности, следуя сложившимся стереотипным формулам и установкам. В более широком историч. плане ценностная ориентация выступает в виде суждений о "смысле" историч. процесса, его "должном" направлении, она лежит в основе множества утопич. предсказаний будущего и программ обществ. переустройства. Переход к науч. анализу историч. законов, осуществленный марксизмом, способствует изживанию в теории чисто ценностного взгляда на историю. Становление обществ. сознательности и поднятие ее до науч. уровня предполагает "снятие" ценностных форм сознания и в индивидуальном мышлении. Однако это "снятие" означает вовсе не устранение явлений Ц. как таковых, а лишь выход за пределы одной только ценностной ориентации и раскрытие социально-историч. содержания, выраженного в ценностных представлениях. Изучение ценностных ориентаций занимает важное место в совр. социологии и социальной психологии. Предметные и субъектные Ц. сохраняются на уровне повседневных практич. отношений и обыденного сознания как система обществ. знаков и готовых формул, запечатлевших в сокращенно-обиходной форме социально-историч. опыт поколений.

В этом плане и решается традиц. филос. проблема "Ц." и "истины": это – лишь две различные формы обобщения социального опыта и осознания законов обществ. бытия.

Лит.: Тугаринов В. П., О Ц. жизни и культуры, Л., 1960; его же, Теория ценностей в марксизме, Л., 1968; Василенко В. А., Ц. и оценка, К., 1964; Здравомыслов А. Г., Ядов В. Α., Отношение к труду и ценностные ориентации личности, в сб.: Социология в СССР, т. 2, М., 1965; Левада Ю. Α., Сознание и управление в обществ. процессах, "ВФ", 1966, No 5; Проблема Ц. в философии. [Сб. ст.], М.–Л., 1966; Дробницкий О. Г., Мир оживших предметов. Проблема Ц. и марксистская философия, М., 1967. См. также лит. при ст. Аксиология.

    ЦЕННОСТЬ — одна из основных понятийных универсалий философии, означающая в самом общем виде невербализуемые, “атомарные” составляющие наиболее глубинного слоя всей интенциональной структуры личности — в единстве предметов ее устремлений (аспект будущего), особого переживания-обладания (аспект настоящего) и хранения своего “достояния” в тайниках сердца (аспект прошедшего), — которые конституируют ее внутренний мир как “уникальносубъективное бытие”. Историческая и логическая контаминация философского понятия ценности и основной категории политэкономии — “стоимость” (ср. “цена”), с одной стороны, и его близость другим понятиям, маркирующим интенциональность индивида — прежде всего благо и цель — с другой, обусловливает сложность “обособления” понятия ценности в его историческом развитии.

    АНТИЧНОСТЬ. Одним из первых философских текстов, в котором философское понятие ценности уже начинает отделяться от понятия стоимости, будучи обозначено еще тем же словом (άξια), можно считать пассаж в псевдоплатоновском диалоге “Пшпарх” (231 е-232 а), где предпринимается едва ли не первая в истории философии попытка сопоставления объемов “ценного” и “благого”. Объем первого шире, чем второго, т. к. в терминологии этого диалога “благое” включается в “ценное”, но само включает в сравнении с ним дополнительную характеристику — приносить истинную выгоду, иметь подлинную пользу. “Благое” есть то ценное, которое помимо прибыльности обладает полезностью, “просто ценное” — только прибыльное, “неценное” — лишенное и прибыльности. В раннем диалоге Платона “Лисвд” намечается то распределение этических параметров, которое предопределяет едва ли не все будущее пространство античных рассуждений о ценности: различаются “как бы неких три рода — благое, дурное и третье — ни хорошее, ни дурное” (216 d-217 b). Последнее уточнено и терминологизировано в “Горгии”: оно обозначается в качестве безразличного — адиафоры (αδιάφορα). В “Законах” Платон различает ценности обычного порядка (душевные, телесные, внешние) и ценность второго порядка, “метаценность”, присутствие которой обусловливает ценность самого ценного.

    У Аристотеля сравнительная ценность благ соотносится с категорией цели: ценнее то благо, которое ближе к цели; из двух благ более ценно то, которое является таковым не только для меня, но и “вообще”. В “Никомаховой этике” слова, производные от αξία, употребляются для обозначения самооценки (αξίωμα) или добродетели “достоинство” (άξιον). Лексика же, связанная с “ценностью”, “ценимым”, “ценным”, восходит к слову (τϊμή) (“цена”). Философия, по Аристотелю, это — “заглавная наука о том, что всего ценнее”, и потому она являет единство научного познания и “постижения умом вещей по природе наиболее ценных”.

    Идея адиафоры принимается не только у академиков, но и у перипатетиков и киников. Подробно же она разрабатывается только у стоиков. У Зенона Китайского “безразличное” есть нейтральное относительно конечной цели нравственного блага—но оно не “безразлично” относительно своей сравнительной ценности (αξία). Соответствующее “природе” (здоровье, красота, богатство и т. п.) есть ценное или “предпочитаемое” (προηλμενον), противоположное — лишенное ценности или “непредпочитаемое” (άποπρσηλμενον). При этом Зенон полагает, что само благо обладает “высшей ценностью”. В целом, по Диогену Лаэрцию, слово “ценность” означает у ранних стоиков: (а) “свойственное всякому благу содействование согласованной жизни”, (б) “пользу, содействующую жизни согласно с природой”, (в) обычную меновую стоимость товара (VII. 105). Хрисипп настаивал на принципиальных различиях между благом и ценностью: первое неизменно и не может в отличие от второго допускать приращения или уменьшения. Ценность не допускается в область блага; между благом и неблагом не может быть ничего, рядоположенного им. Ко времени Хрисиппа относится систематизация “безразличного”, о которой свидетельствует Диоген Лаэрций (VII. 102—105. Ср. Секст Эмпирик. Против ученых XI. 59—63, Пирроновы положения III. 177,191—192). Панэтий Родосский, открывший эпоху т. н. Средней Стой, принципиально модифицирует понятие блага за счет включения в него “природных ценностей” (здоровье, красота и т. п.). Согласно скептикам, нет ничего ценного по природе за отсутствием собственно “безразличного”, как нет также и природного блага и зла.

    В античных приближениях к категории ценности уже в значительной мере предвосхищена современная аксиологическая проблематика. Вместе с тем античная категория ценности была лишена “персонализма” из-за отсутствия в античной философии в целом еще самой личностной антропологии. Средние века оказались для изучения ценности в собственном смысле “темными веками”. Хотя латинский коррелят греческой αξία — aestimatio — бытовал еще со времен Цицерона, на Западе он был освоен преимущественно в его экономических коннотациях. Схоластическая мысль подробно исследовала, опираясь на “Никомахову этику” и общее платоновско-аристотелевское наследие, “онтологию блага”, иерархическую субординацию благ, различение благ условных и Блага безусловного, но внутренний мир личности и конституирующих его ценностей оставался для нее закрытым.

    НОВОЕ ВРЕМЯ. “Аксиологические” изыскания древних оказались не замеченными новоевропейской философией, которой пришлось заново открывать ценностную проблематику, приоткрытую уже последователями Зенона. Монтень указывал на субъективную природу ценности. Гоббс выделял “ценность человека”, которая не отличается от его “стоимости” и есть его “цена”, и “достоинство” — общественную ценность человека, которая есть та “цена”, которую ему дает государство. Декарт видел назначение разума в установлении “подлинной ценности (valeur) всех благ”. “Ценность”, т. о., соотносилась им с миром субъекта — с нравственной деятельностью. Необходимо знать истинную “цену” добра и зла и уметь различать их; наша любовь и неприязнь к вещам обусловливается тем, насколько они представляются нам ценными, а не наоборот. Паскаль различал среди человеческих достоинств условные (связанные с социальным статусом и легитимизируемые “внешними церемониями”) и естественные (относящиеся к душе или телу). Ему же принадлежит афористическое словосочетание “порядок сердца” (ordre du coer), означающее “логику сердца”, не совпадающую с логикой рассудка, но подчиняющуюся своим неисповедимым законам. Будущие аксиологи (Шелер) придавали этому выражению Паскаля очень большое значение: здесь философия впервые признала права вслед за разумом и волей также и третьей, самой сокровенной области человеческой души — сердца как тайника царства ценностей. В одном из сводов дефиниций Лейбница “ценное есть значительное с точки зрения блага” (противоположность ему составляет “пустое”), “значительное” же — то, из чего следует нечто “замечательное”, которое есть в свою очередь вносящее какой-либо великий вклад или вводящее “первенствующее по природе”.

    В английском просвещении обращение к “субъективному бытию” прошло под знаком признания в человеке сферы разнообразных чувств (senses). Разделяя ценность вещей и ценность (worth, merit) личности, Шефтсбери отдавал предпочтение последней. Учение Шефтсбери было систематизировано Ф. Хатчесоном, разделявшим два основных “чувства” — “моральное чувство”, которое является единственным достоверным источником суждений о добре и зле, и “внутреннее чувство”, ответственное за художественное восприятие. В отличие от представителей этического сентиментализма, исходивших из абсолютности основных ценностей, Б. Мандевиль придерживался релятивистской точки зрения и стремился показать, что действительным мерилом “ценности и достоинства” вещей является человек, стремящийся к удовлетворению собственных интересов. “Моральное чувство” занимает важное место и в антропологии Юма. Так же, как и сентименталисты, Юм видел источник нравственных суждений и действий не в разуме, а в моральном чувстве, в частности в человеколюбии и справедливости. Последняя составляет основание всех подлинно ценных нравственных побуждений. Рассматривая отдельные примеры добродетели и порока, шотландский философ различает их “положительную ценность” (merit) и “ценность отрицательную” (demerit). Юм занимал двойственную позицию в вопросе об “объективности” ценности: с одной стороны, он утверждал, чтосами по себе объекты лишены всякого достоинства и “свою ценность они извлекают только из аффекта”, что красота и ценность полностью соотносительны с возможностью вызывать “приятное чувствование” у субъекта; с другой — что у объектов есть “собственная ценность”, существует “ценное само по себе”. Вклад Юма в осмысление понятия ценности можно считать самым значительным в этой области рефлексии за весь докантовский период. Среди наиболее “провоцирующих” шагов Юма следует признать выяснение критериев ценности нравственных поступков и различение “ценности-для-себя” и “ценности-для-другого”. Недостатком рассуждений Юма было его понимание ценного как “естественного”, “природного”, не позволяющее понять главного — в чем, собственно, ценность этого ценного?

    В знаменитой “Энциклопедии, или Толковом словаре наук, искусств и ремесел” (1765) в специальной статье — “Valeur” — различаются ценность как достоинство вещей самих по себе и цена — как то, что доступно калькуляции; ценности в нравственном аспекте соотносятся с “чувством, порождаемым стремлением к славе и признанию”. Аксиологические проблемы волновали и немецких просветителей. Известный ученик X. Вольфа Баумгартен выделяет в своей “Метафизике” (1739) среди человеческих способностей и способность суждения или оценки (Beurtheilungsvermцgen), ответственную за рецепцию всего воспринимаемого с точки зрения удовольствия, неудовольствия и равнодушия. Он же вводит понятие “эстетическое достоинство (dignitas)”, в коем различаются субъективный и объективный аспекты: первый идентичен “эстетической значительности (gravitas)”. Зульцер вводит понятие “ценность (Wfert) эстетического материала”, которое означает все, что может привлечь внимание души, вызвать чувство. Крузий сформулировал идею свободной человеческой воли — источника нравственного долженствования — как всеобщей и высшей ценности; субъект нравственного веления как высшая ценность является конечной и безусловной целью нравственного поведения, по отношению к которой все является средством (в т. ч. счастье, благо, телесное совершенство и т. д.). Современник Канта Тетенс рассуждает об особых состояниях души, которые он в отличие от ощущений или “первоначальных представлений” называет чувствованиями (Empfmdnisse) — внутренними восприятиями, “ответственными” за удовольствие, приятное, радость, надежду и т. д. Они имеют для субъекта специфическое ценностное значение и служат основанием его оценочного отношения к внешним и внутренним объектам. В соответствии с чувством удовольствия Тетенс определяет и универсальные оценочные понятия истины, добра и красоты, исходные для любых оценочных суждений.

    КАНТ. Принципиально новые измерения понятие ценности обретает в сочинениях Канта, который конструирует решения этой проблемы на основаниях, прямо противоположных юмовским: ценность нравственных поступков соотносится не с “природными” для нас расположениями души, вроде симпатии, но как раз с тем противодействием, которое оказывает этим расположениям направляемая разумом воля. В “Основоположении к метафизике нравов” (1785) он вводит понятие “абсолютной ценности (Wert)” чистой доброй воли. Критерий этой “абсолютной ценности” в том, что истинная нравственная ценность присуща лишь тем нравственным действиям, которые совершаются даже не “сообразно долгу”, но только “по долгу”, т. е. из стремления исполнить нравственный закон ради самого закона. Действие по долгу содержит моральную ценность “не в намерении”, которое может быть посредством него реализовано, но в той максиме, согласно которой принимается решение совершить тот или иной поступок, и потому эта ценность зависит только от самого “принципа воления” безотносительно к каким-либо целям. Все имеет лишь ту ценность, которую определяет нравственный закон. Поэтому ценность самого закона является уже безусловной и несравнимой ценностью, которой соответствует категория достоинства (Wьrde), коему следует в свою очередь воздавать “уважение” (Achtung). Только нравственная ценность определяет ценность человеческой индивидуальности. В мире как “царстве целей” различимы три уровня ценностной реальности: (а) то, что имеет рыночную цену (Marktpreis) — умение и прилежание в труде, (б) то, что обладает аффективной ценой (Afiektionspreis) — остроумие, живое воображение, веселость, (в) то, что имеет достоинство, внутреннюю ценность (innere Wert) — нравственные поступки и сами человеческие индивидуальности.

    Аксиологические положения “Критики практического разума” (1788) развивают идеи “Основоположения”. Представления личности относительно ценности своего существования основываются на особом чувстве моральной ценности. Истинно нравственное настроение преданности закону делает разумное существо “достойным причастности высшему благу, соразмерному с моральной ценностью его личности”. В “Критике способности суждения” (1790) указывается, что категория ценности релевантна лишь этической области. Приятное, прекрасное и доброе означают три различных отношения к чувству удовольствия и неудовольствия. В каждом случае, однако, речь идет о различных смысловых модальностях: приятное — то, что доставляет удовольствие, прекрасное — то, что нравится, доброе — “то, что ценят, одобряют, то есть то, в чем видят объективную ценность”. Хотя сам Кант выводит, т. о., эстетику за границы ценностно значимого, он оговаривается, что мы придаем ценность нашей жизни посредством целесообразной деятельности (это уже область эстетического). Его исследование суждений вкуса позволяет в определенной степени соотнести и эту проблематику с учением о ценности, поскольку речь идет об оценочных (хотя, правда, и не о ценностных) суждениях. Так, специальный параграф первой части “третьей критики” посвящен проблеме: предшествует ли в суждении вкуса чувство удовольствия оценке предмета или наоборот? Кант обосновывает второй способ его решения, утверждая, что “прекрасно то, что нравится только при оценке”. Эстетическая оценка — “оценка без понятия”, поэтому суждение вкуса не есть познавательное суждение. Эстетическая ценность произведений искусства связана с той “культурой”, которую они дают душе.

    Т. о., Канту удалось определить ценностный мир как такой, который творится самим автономным действующим субъектом. Ценностное сознание и ценностное творчество оказываются возможными благодаря чистому “практическому разуму”. Ограничение ценностной сферы нравственной деятельностью было самой смелой попыткой в истории философии разграничить царства ценности и природного бытия. Другую заслугу Канта следует видеть в четко прочерченной иерархии рыночной цены вещей, аффективной цены душевных качеств и “внутренней ценности” — самой свободной и автономной личности. Впервые в истории философии ценность-в-себе становится синонимом личности, и аксиология получает персонологическое обоснование. Наряду с этим Кант привнес в учение о ценностях и телеологическую перспективу: весь мир существует ради ценности личности. Основное значение “третьей критики” Канта следует видеть в исследовании оценочных суждений, которые выявляют важнейшую особенность эстетического восприятия действительности как предваряемого ее оценкой. Правда, рационалистическая интерпретация ценности у Канта оставляла “невостребованным” “порядок сердца”, который не ограничивается установками бескорыстной и автономной воли, сколь бы возвышенными они ни были. “Формальная” природа моральной ценности как следования формальному же категорическому императиву оставляла ее предельно обедненной в сравнении с “материей” (содержанием) нравственных действий, ценность которых Кантом решительно отрицалась. Тем не менее, отмечая односторонности кантовского учения о ценности, нельзя не признать и того, что они же открыли и теоретическое пространство для тех достижений будущей аксиологии, которые в значительной мере и осуществлялись благодаря дистанцированию от них.

    ПОСЛЕ КАНТА. Если Кант признавал ценностно релевантным только “чувство моральной ценности”, то послекантовская немецкая философия в целом расширяет эту область, пытаясь переместить ценностный мир из воли в сердце. Правда, Фихте настаивает на том, что ценность индивида определяется его деятельностью (признавая уже, правда, что “безусловной ценностью” и значением обладает только жизнь как таковая), а Г. Хуфеланд видит в ценности прежде всего свойство вещей опосредовать разумное человеческое целеполагание. Однако Ф. Биунде уже считает, что именно чувство является принципом всех ценностных отношений к объектам, которые основываются на эмоциональном или разумном удовольствии, Г. Шульце утверждает, что ценностные суждения “обращаются” к чувствам, а И. Фриз — что чувство определяет ценность или не-ценность вещей. Ф. Аллийн начинает разрабатывать “аксиологическую логику”, анализируя ценностное суждение, в коем оцениваемое образует субъект, а выражение оценки — в виде похвалы или порицания — предикат. Оценочными суждениями (в которых объект одобряется или не одобряется) занимался Гербарт, противопоставляя их суждениям теоретическим и дифференцируя оценки эстетические и этические. Бенеке, писавший преимущественно в 1830-е гг. и пытавшийся основать этику на ценностном чувстве, утверждал, что мы оцениваем вещи, исходя из их со

    действия “подъему” и “спаду” наших внутренних чувствований. Это содействие может быть трех ступеней: непосредственное, в воображении и в воспроизводстве в качестве желаний, ведений и т. п., которые и образуют “умонастроение” и основание действий. См. также статью Аксиология.

    Лит.: СтоловичЛ. Н. Красота. Добро. Истина; Очерк истории эстетической аксиологии. М., 1994; Столяров А. А. Стоя и стоицизм. М1995; Шохин В. К. Классическая философия ценностей: предыстория, проблемы, результаты.— “Альфа и Омега”, 1998, № 3(17), с. 295—315; EislerR. Wörterbuch der philosophischen Begriffe historischquellenrnässig bearbeitet, Bd. III. B., 1930; Kraus 0. Die \\fcrttheorien. Geschichte und Kritik. Brьn-Lpz., 1937.

    В. К. Шохин