Akademik

        в широком смысле — совокупность психич. процессов, операций и состояний, не представленных в сознании субъекта. В ряде пси-хологич. теорий Б.— особая сфера психического или система процессов, качественно отличных от явлений сознания. Термин «Б.» используется также для характеристики индивидуального и группового поведения, действит. цели и последствия которого не осознаются.

        Общая идея о Б., восходящая к учению Платона о познании-воспоминании (анамиесисе), оставалась господствующей вплоть до нового времени. Идеи Декарта, утверждавшего тождество сознательного и психического, послужили источником представлений о том, что за пределами сознания может иметь место только чисто физиологич., но не психич. деятельность мозга. Концепция Б. впервые чётко сформулирована Лейбницем («Монадология», 1720), трактовавшим В. как низшую форму душевной деятельности, лежащую за порогом осознанных представлений, возвышающихся, подобно островкам, над океаном тёмных перцепций (восприятий). Первую попытку материалистич. объяснения Б. предпринял Гартли, связавший Б. с деятельностью нервной системы. Кант связывает Б. с проблемой интуиции, вопросом о чувств, познании (бессознат. априорный синтез). Своеобразный культ Б. как глубинного источника творчества характерен для представителей романтизма. Иррационалистич. учение о Б. выдвинул Шопенгауэр, продолжателем крого выступил Э. Гарт-ман, возведший Б. в ранг универсального принципа, основы бытия и причины мирового процесса. В 19 в. началось собственно психологич. изучение Б. (И. Ф. Гербарт, Г. Т. Фехнер, В.Вундт, Т. Липпс). Динамич. характеристику Б. вводит Гербарт (1824), согласно которому несовместимые идеи могут вступать между собой в конфликт, причём более слабые вытесняются из сознания, но продолжают на него воздействовать, не теряя своих динамич. свойств.

        Новый стимул в изучении Б. дали работы в области психопатологии, где в целях терапии стали применять специфич. методы воздействия на Б. (первоначально — гипноз). Исследования, особенно франц. психиатрия, школы (Ж. Шарко и др.), позволили вскрыть отличную от сознательной психич. деятельность патогенного характера, не осознаваемую пациентом. Продолжением этой линии явилась концепция Фрейда, начавшего с установления прямых связей между невротич. симптомами и воспоминаниями травматич. характера, которые не осознаются в силу действия особого защитного механизма — вытеснения. Отказавшись от физиологич. объяснений, Фрейд представил Б. в виде могущественной силы, антагонистичной деятельности сознания, Бес-сознат. влечения, по Фрейду, могут выявляться и ставиться под контроль сознания с помощью техники психоанализа. Юнг, помимо личного Б., ввёл понятие коллективного Б., разные уровни которого идентичны у лиц определ. группы, народа, всего человечества. Учение Фрейда о Б. получило чисто иррационалистич. трактовку в ряде совр. бурж. филос.-психологич. концепций.

        В сов. психологии мпогочисл. аспекты проблемы Б. разрабатываются особенно в связи с теорией установки Д. Н. Узнадзе. Психофизиологич. аспекты Б., изучавшиеся Сеченовым и Павловым, исследуются в связи с анализом сна и гипнотич. состояний, корковых и подкорковых образований, явлений автоматизма в трудовой и спортивной деятельности и т. д.

        Новые идеи в философии, сб. 15 — Б., СПБ, 1914; Фрейд 3.,Б.,в его кн.: Осн. психологии. теории в психоанализе, пер. с нем., М.—П., 1923; Ч х а ? т и ш в и л и Ш. Н., Проблема Б. в сов. психологии, Тб., 1966; Бассин Ф. П., Проблема Б., М., 1968; Б. Природа, функции, методы исследования, т. 1—4, Тб., 1978; Mac Intyre A.C., The unconscious. A conceptual analysis, L.— ?. ?., 1958.

термин, получивший широкое распространение в философии, психологии, психопатологии, психиатрии, а также в юридич., искусствоведч. и историч. науках. Понятие "Б." не имеет однозначного смысла. Одни придерживаются чисто негативной трактовки этого понятия, разумея под Б. особую сферу психич. деятельности, характеризующуюся отсутствием сознат. регулирования и контроля, непроизвольностью возникновения и течения психич. процессов, безотчетностью и полным исчезновением из памяти (Лейбниц, Бенеке, Лотце, Фехнер, Гёффдинг и др.). Другие видят в Б. основной и первичный регулятор поступков человека, возводят Б. в ранг некоей метафизич. сущности, приписывая ему роль первопричины всего (учение об откровении, напр., Фомы Аквинского), что совершается не только в природе, но и в социальной жизни (Шеллинг, Фихте, Шопенгауэр, Фортлаге, Э. Гартман и др.). Почти все ученые связывают с областью Б. особые состояния, граничащие с патологией или носящие явно патологич. характер (гипнотич. состояние, состояние аффекта, невменяемости и т.д.). К категории бессознат. проявлений относят также привычные и заученные действия, совершающиеся как бы автоматически. Влиянием бессознат. психики объясняют сновидения, интуитивное познание, творч. вдохновение, сопровождающееся якобы "наитием", внезапное "озарение" новой идеей, рождающейся как бы от какого-то толчка изнутри, случаи мгновенного решения задач, долго не поддававшихся сознат. усилиям, непроизвольные воспоминания о том, что казалось как бы прочно забытым, и т.д. Широко пользуется понятием Б. совр. т.н. социальная психология, особенно то ее направление, к-рое прямо или косвенно подчиняется влиянию учения Фрейда. Представители этого крайне реакц. направления (Ранке, Троттер и др.) видят в человеч. массе одни только проявления стадного инстинкта, бессознат. темных влечений и т.п. (В. Троттер, Инстинкты толпы во время мира и войны – W. Trotter, Instincts of the herd in peace and war, 1916). Круг явлений, охватываемых понятием Б., чрезвычайно широк и многообразен как по происхождению, так и по содержанию. Именно это обстоятельство и послужило причиной того, что проблема Б. издавна привлекала внимание представителей самых различных областей знания, а в идеалистич. философии служила отправным пунктом для построения различных теорий Б. Лишь незначит. часть философов и психологов-идеалистов отказывалась признать существование бессознат. психики, исходя из того, что психическое может быть только сознательным. Наиболее полную аргументацию в защиту этой точки зрения развил Декарт, а из психологов 19 в. – Брентано и Вундт, утверждавшие вслед за Декартом тождество психического и сознательного. Большая же часть философов и психологов идеалистич. направления (Кант, Гербарт, Джемс, Липпс и др.) не только признавала существование бессознат. явлений, но и создавала более или менее цельные концепции Б. В этих концепциях отчетливо наметились две тенденции. Корни одной лежат в монадологии Лейбница, строившего учение о Б. на основе принципа непрерывности психич. жизни и на признании существования различных степеней интенсивности сознания. Лейбниц считал, что все явления сознания возникают из бессознат. жизни и что в бодрствующем состоянии наряду с наиболее ярко выступающими сознат. представлениями существуют как бы спящие или угасшие представления – "petite perception". "В нашем уме нет ничего, что уже не дремало бы в виде представления в темной душе", – писал Лейбниц ("Новые опыты о человеческом разуме" – "Nouveaux essais sur l'entendement humain", 1765). Если бы сознат. представлениям не предшествовали бессознательные, то пришлось бы признать, что они возникают из ничего; между тем психич. пустота так же невозможна, как невозможна пустота физическая в мире материальном.

В соответствии с др. тенденцией Б. рассматривается как самостоят. источник психич. деятельности, как явление, качественно отличное от сознания. Наиболее полно эта точка зрения представлена в соч. Э. Гартмана, содержащих также обзор и критику всех господствовавших в 19 веке теорий Б. В трактате "Philosophie des Unbewußten" (1869, рус. пер. – Сущность мирового процесса, или философия бессознательного, 1875) Гартман считал, что Б. – не отрицат. понятие, противоположное понятию "сознательное", а сверхчувств. духовный деятель, основа бытия и причина мирового процесса. По Гартману, в Б. находят примирение противоположности материи и духа, идеального и реального, субъекта и объекта. Противопоставляя свою метафизику Б. как спиритуализму, так и материализму, Гартман частично ввел в свое учение о Б. воззрения Канта (Б. – это априорный синтез, предшествующий сознат. содержанию опыта), Шеллинга (Б. – вечное стремление души вырваться на волю, к постепенно возрастающему сознанию), Гегеля (Б. – это самодвижение понятия и погружение логич. идеи в "инобытие" природы до возвращения ее к себе самой как сознат. духа) и особенно Шопенгауэра (Б. – это воля в природе, источник жизни, стихийное жизненное начало, к-рому противостоит беспомощное сознание). Всемогущество Б., по Гартману, обнаруживается и в растительной и в животной жизни, оно особенно ярко проявляется в инстинктивных и рефлекторных действиях, в целит. силе природы, в явлениях целесообразности, в строении и формировании отд. органов и организма в целом. В духовной жизни человека яркие примеры Б. можно найти в сфере эмоциональной жизни, в художеств. творчестве, в эстетич. восприятии и т.д.

Материалистич. тенденция в трактовке Б. наметилась у Фехнера, выступившего решит. противником широкого толкования Б. и отстаивавшего примат сознательного в психич. жизни, хотя в своих общефилософ. воззрениях он был идеалистом. Фехнер доказывал, что Б. – не что иное, как результат материальных процессов, недостаточных для того, чтобы вызвать реальное ощущение. Фехнер считал, что к сфере Б. относятся процессы, связанные с раздражениями, лежащими ниже определ. порога. Он ввел понятие бессознательных ощущений и выдвинул оправдавшееся в ходе дальнейшего развития экспериментальной психофизиологии положение о том, что суммация бессознат. ощущений приближает их к порогу, за к-рым возникают действит. ощущения. Фехнер материалистически истолковал учение Лейбница о "petite perception". По Фехнеру, прерывность сознания связана с тем, что психич. деятельность в определ. периоды падает ниже порога сознания. Выдающиеся исследования Гельмгольца, посвященные психофизиологии органов чувств, натолкнули его на факты существования таких обобщающих процессов в сфере ощущений и восприятий, к-рые протекают без участия мышления. Для их объяснения Гельмгольц ввел условное понятие "бессознательные умозаключения". Впоследствии благодаря методу условных рефлексов удалось вскрыть физиологич. механизм подобных "умозаключений". В споре о Б. приняли участие видные психологи середины 19 в., в частности Лотце, уделивший этой проблеме спец. главу в "Медицинской психологии" ("Medizinische Psychologie", 1852), в к-рой он противопоставлял понятию Б. понятие творч. самосознания. При всем различии точек зрения на сущность Б. почти все представители эмпирич. психологии все определеннее склонялись к утверждению, что сознание отличается от Б. только интенсивностью, в то время как философы и психологи идеалистич. и метафизич. направления отстаивали взгляд на Б. как на особое качество, связывая Б. с творч. активностью, со стремлениями глубинной души, с волей как первичными и определяющими психич. деятельность факторами.

По мере развития экспериментального направления в психологии проблема Б. стала отходить на задний план. Лишь в конце 19 – нач. 20 вв. интерес к этой проблеме вновь возродился, но на этот раз толчком послужили многочисл. исследования, посвященные психопатологич. явлениям, болезненным состояниям нервно-психич. сферы, внушению и гипнозу. Центр. место Б. занимало в учении Фрейда. Следует отличать в этом учении общую глубоко реакц. теорию Б. от специальной, основанной на клинич. наблюдениях. В общей теории Фрейд трактовал Б. как основу жизнедеятельности, решающий регулятор поведения, внутр. пружину всех человеч. действий и "душевную прародину" сознания. В спец. теории речь идет о психологич. механизмах возникновения и развития бессознат. представлений, образующих латентные состояния душевной жизни и вступающих в определ. связи с сознат. душевными процессами (см. Фрейдизм). Возникновение невротич. заболеваний и симптомов Фрейд объяснял борьбой сознательного с Б., играющим роль своеобразного резервуара, хранящего вытесненные запретные представления и влечения, грозящие нарушить психич. равновесие и вызвать аффективный разряд. В противоречии с своей общей теорией Фрейд как врач считал, что при нормальных условиях система "сознательного" господствует над аффективностью и потеря этого господства в условиях конфликта сознательного с Б. приводит к ряду патологич. или препатологич. состояний.

Водораздел между материалистич. и идеалистич. пониманием Б. лежит не в признании или отрицании Б., а в его трактовке и в придаваемой ему роли в психич. деятельности. Признание бессознат. психич. деятельности ни в малой степени не противоречит принципам материалистич. науки. Еще Сеченов решительно выступал против отождествления психического и сознательного. "...В прежние времена, – писал он, – "психическим" было только "сознательное", т.е. от цельного натурального процесса отрывалось начало (которое относилось психологами для элементарных психических форм в область физиологии) и конец" (Сеченов И. М., Кому и как разрабатывать психологию?, Избр. произв., т. 1, 1952, с. 208). Сеченову принадлежат важные открытия в области изучения темных или смутных ощущений, либо частью сознаваемых, либо вовсе не сознаваемых. В его работах нашли яркое отражение факты, освещающие физиологич. и психич. состояния, характерные для разных ступеней бодрствующего сознания. Сеченов предвидел существование предощущений, ставших лишь в наше время доступными для экспериментального обнаружения (сов. физиолог Гершуни и др.). Совр. материалистич. психофизиология, опирающаяся на учение Павлова, не отрицает бессознат. явлений. В прямую связь с проблемой Б. можно поставить исследования павловской школы, посвященные анализу эмоциональных состояний, сопровождающих т.н. внутр. ощущения (работы К. М. Быкова и др. об интерорецепции). Огромная по своему значению глава физиологии о взаимоотношении коры и подкорки, о влиянии подкорковых импульсов и инстинктивных реакций на корковую деятельность вплотную примыкает к проблеме бессознательного. Павлов не раз останавливался в своих соч. на роли Б. Исходя из того, что психич. жизнь складывается из сознательного и Б., Павлов доказывал, что сознание связано с нервной деятельностью определ. участка больших полушарий, обладающего оптимальной возбудимостью по сравнению с остальными отделами мозга, находящимися в состоянии более или менее пониженной возбудимости. "Деятельность этих отделов есть то, что мы субъективно называем бессознательной, автоматической деятельностью" (Павлов И. П., Полное собр. соч., 2 изд., т. 3, кн. 1, 1951, с. 248). Участок с оптимальной деятельностью постоянно перемещается по всему пространству больших полушарий, в связи с чем изменяется и территория с пониженной возбудимостью. Подтверждение правильности этого взгляда на Б. приносят новейшие электрофизиологич. исследования, выясняющие все с большей точностью связь корковых и подкорковых образований, а также роль т.н. ретикулярной формации в возникновении и развитии различных психич. состояний, обладающих то большей, то меньшей близостью к сознат. и бессознат. процессам. Не менее ценный материал для раскрытия психофизиологич. природы Б. дают совр. исследования сна и сноподобных состояний, а также различных фаз гипнотич. состояния, осуществляемые на основе учения Павлова.

Совр. психофизиология сталкивается с областью Б. или неосознаваемых процессов при изучении явлений автоматизации в трудовой и спортивной деятельности. Установлено, что на последовательных этапах развития и роста навыков и умений происходят сложные динамич. перемещения различных сторон деятельности из центра сознания на его периферию. Освобождение отдельных компонентов деятельности от сознательных усилий таит в себе источник субъективно облегченного и объективно более производительного труда, но в то же время неосознанность нек-рых внутренних приемов работы нередко становится препятствием на пути дальнейшего роста мастерства. Существуют экспериментальные доказательства возможности использования специальных упражнений для введения в поле ясного сознания скрытых сторон деятельности, казалось бы не поддающихся самоконтролю и долго пребывающих в сфере смутных или вовсе неосознаваемых ощущений. С помощью таких упражнений удается вскрыть и мобилизовать резервные возможности для нового творческого роста профессионального мастерства даже на исходном высоком уровне. В свете подобных фактов становятся теоретически объяснимыми противоречивые тенденции процесса овладения мастерством, находящие свое выражение в скачкообразном характере "кривой упражнения", в возникновении "творческих пауз", ошибочно трактуемых как пределы развития, во внутренней реорганизации деятельности, достигаемой путем сознательной расшифровки неосознаваемых рабочих приемов и сопутствуемых им ощущений. Особенно демонстративна практич. эффективность специальных упражнений подобного типа при обучении т.н. скоростным действиям, предполагающим высоко развитое "чувство времени" и умение регулировать действия в пределах латентного времени двигательной реакции. Условием, благоприятствующим превращению смутно осознаваемых ощущений в ощущения отчетливые, является объективация результатов даже молниеносно протекающих действий. Т.о., материалистич. трактовка Б. находит действенное приложение в педагогич. практике – в широком ее понимании.

Лит.: Сеченов И. М., Кому и как разрабатывать психологию?, Избр. произв., т. 1, М., 1952; Πавлов И. П., Объективное изучение высшей нервной деятельности животных, Полн. собр. соч., т. 3, кн. 1, 2 изд., М.–Л., 1951, с. 236–49; Рубинштейн С. Л., Бытие и сознание, М., 1957; Уэлс Г. К., Зигмунд Фрейд и его учение, "Вопр. психологии", 1956, No 6; Εфимов М. Б., Против реакционных домыслов фрейдистов, там же, 1957, No 1; Бассин Ф. В., Фрейдизм в свете современных научных дискуссий, там же, 1958, No 5, 6; Гартманн Э. фон, Современная психология. Критическая история немецкой психологии за вторую половину девятнадцатого века, пер. с нем., М., 1902; Эббинггаус Г., Основы психологии, пер. с нем., СПБ, 1912; Лейбниц Г.-В., Избр. философские соч., пер. [с нем.], М., 1908; Вундт В., Основы физиологической психологии, пер. [с нем.], вып. 1–16, СПБ, [1908–1914]; Циген Т., Физиологическая психология в 15 лекциях, пер. [с нем.], 3 изд., СПБ, 1909; Лосский Н., Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма, 2 изд., СПБ, 1911; Жанэ П., Психический автоматизм. Экспериментальное исследование низших форм психической деятельности человека, пер. с франц., М., 1913; Гефдинг Г., Очерки психологии, основанной на опыте, пер. с нем., 7 изд., М.–П., 1923; [Φрейд С.] Freud S., Лекции по введению в психоанализ, пер. [с нем.], 2 изд., М.–П., 1923; Шеллинг Ф. В. И., Система трансцендентального идеализма, пер. [с нем.], Л. – М., 1936; Веneke F. E., Lehrbuch der Psychologie als Naturwissenschaft, 4 Aufl., В., 1877; Саrus C. G., Psyche. Zur Entwickelungsgeschichte der Seele, 2 Aufl., Stuttgart, 1851; Fechner G. T., Elemente der Psychophysik, Bd 1–2, 3 Aufl., Lpz., 1907; Fichte J. H., Psychologie, Tl 1, Lpz., 1864; Brentano F., Psychologie vom empirischen Standpunkt, Bd 1–3, Lpz., 1924–28.

    БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ — неосознаваемое, нерефлексивное, спонтанное. В обыденном понимании бессознательное обычно связывается с тем, что выше сознания (над- или сверх-сознание, интуиция, духовность) или ниже сознания (под-сознание, с которым имеют дело иногда художники, но чаще—врачи). В философии признание бессознательного заведомо исключало мысль о тождестве психики и сознания (Декарт, интроспекционисты). Бессознательное в философии имело разные обличья и разные имена: это самостоятельная непостижимая сущность бытия (мистики, романтики); аффекты и смутные идеи (Спиноза); незаметные восприятия (Лейбниц); порождающее начало, творящее мир (Шеллинг); принцип свободной деятельности человека (Фихте); воля, лежащая в основе мира (Шопенгауэр), духовное начало вселенной, опирающееся на панпсихизм или всеобщую способность к ощущению (Э. фон Гартман); воля к власти (Ницше), интуитивные идеи и восприятия (Бергсон) и др. Все эти подходы, как правило, тяготели либо к онтологическому, либо к психическому бессознательному.

    Открытие бессознательного как объекта научного исследования (Фрейд) было результатом многих усилий. Вопрос о бессознательном так или иначе вставал у немецких естествоиспытателей (Г. Фехнер, Г. Гельмгольц) и психологов (Т. Липпс). Во Франции П. Жане изучал неосознаваемые явления психики, придавая сексуальности важное значение в возникновении неврозов, однако специфика бессознательного не была им выявлена: под-сознательное (subconscient) для Жане—это ослабленное сознание. Французский социолог Г. Лебон видел в “коллективном бессознательном” расовую подоснову всех человеческих проявлений и особенно массовых действий, грозящих социальными потрясениями.

    Отныне требовалось заявить о бессознательном в перспективе, свободной как от иррациональной метафизики и мистики, так и от естественно-научного натурализма, придав бессознательному статус самостоятельного научного предмета на фоне господствовавших на рубеже веков медицинских, физиологических, психологических подходов. Это и сделал 3. Фрейд, выделив в идее бессознательного ее антропологические измерения и связав смысловые моменты бессознательного с тем, что есть в нем типического, повторяющегося, доступного причинным объяснениям. В своем подходе к бессознательному Фрейд осознанно противостоит и .своим коллегам-естествоиспытателям, и обеим группам философов: тем, чтомыслили бессознательное в отрыве от человека, гипостазируя мистическое бессознательное, и тем, чтомыслили человека и его психику в отрыве от бессознательного, отождествляя сознание с психикой. Новые параметры работы с бессознательным задала изобретенная Фрейдом дисциплина— психоанализ: его целью является одновременно и лечение больного, и изучение его бессознательного.

    Итак, если до Фрейда бессознательное мыслилось либо как остаток, или осадок, сознания, либо как оторванный от субъекта безличный и анонимный принцип, то для Фрейда бессознательное есть особый тип знания, который присутствует в субъекте независимо от его осознания и без его ведома. Фрейдовская идея бессознательного фиксирует “отрыв знания от истины”, отрыв субъекта от самого себя, его внутреннюю расколотость. Это и есть главная интервенция Фрейда в философские поля. И этот раскол оказывается едва ли более мощным ударом, чем открытия Коперника и Дарвина: человек теряет власть над космосом* над миром живого, а в конце концов и над своей собственной душой. Он может быть принужден думать и делать то, чего ему не хотелось бы думать и делать. Это—радикальная децентрация человеческого мира по отношению к самому себе.

    Сначала Фрейд опирался в своей работе с бессознательным на естественно-научную медицину того времени; этапами этой работы были поиск причин болезни (травма, вызванная внешним событием), изучение следствий (нарушения работы психического аппарата, блокировка потоков энергии), лечение (обеспечение необходимых психофизических разрядок). Фрейд верил в возможность отыскать точные соответствия между нейрофизиологическими и психическими процессами, находящими конечное выражение в симптомах больного. В своей лечебной практике Фрейд пытался заставить пациента вспомнить травматиче

    ские события, а затем осмыслить их и вследствие этого излечиться. Однако гипноз не был надежной опорой лечения, и это заставляло искать новые пути. Они вели к работе со словом, к выговариванию (пациент) и выслушиванию (врач). Использование терапевтической роли слова, рассказа (talking cure)—это собственно и есть психоанализ (и в этом уравнивании осознания и изменения Фрейд выступал как наследник Просвещения). Одновременно с этим менялись не только ее приемы, но и задачи исследования и лечения. Реальные события либо недоступны, либо несущественны; страдания больного обусловлены не объективными фактами, а их субъективными истолкованиями, представлениями, фантазиями. И потому естественнонаучные схемы объяснения с поиском причин все более уступают место учету психодинамических факторов — конфликта побуждений, защит, сопротивлений. Идея конфликгности человеческой психики стала фундаментом концепции. Само возникновение бессознательного обусловлено психическим механизмом вытеснения неприятных, стыдных переживаний: они не могут всплыть на поверхность сознания, и эта зажатость проявляет себя болезненными симптомами—оговорками, ошибочными действиями, повторяющимися снами и др. Большая часть вытесненных впечатлений имеет, по Фрейду, сексуальную природу. Бессознательное состоит из “представителей” или репрезентаторов влечений (сами по себе влечения в бессознательном не даны), находящихся где-то на границе между психикой и соматикой. Бессознательные представления записаны в психике особыми знаками, которые складываются в целые сценарии. Бессознательное отличается особой подвижностью энергетических нагрузок, способных смещаться и сгущаться, безразличием к степеням реальности событий, отсутствием времени, способности к отрицанию, чувствительности к противоречиям. Это, однако, не значит, что в бессознательном нет вообще никакой логики: например, в нем нет линейного времени, но есть время акцентуаций и интенсивностей, нет отбора элементов, но есть их соположение и сбережение и проч. По Фрейду, бессознательное—это универсальный феномен человеческой психики, построенной как сложная многоуровневая система. Бессознательное у Фрейда фиксируется в рамках двух схем работы психики. В первом случае (в рамках “первой топики”) бессознательное (в принципе неосознаваемое и не вербализуемое) противопоставляется сознанию и предсознанию (потенциально вербализуемому и осознаваемому). Во втором случае (в рамках “второй топики” начиная с 1920-х гг.) бессознательное предстает прежде всего не как предмет или же место, но как атрибут, и относится уже не к какой-то одной определенной инстанции (или субстанции), но к трем различным уровням психической организации—Я, Оно и Сверх-Я. При этом Оно—это наследник архаических влечений, сексуальных и агрессивных; Сверх-Я—носитель усвоенных семейных и социальных запретов; порождающих чувство страха, вины, долга; Я—посредник и координатор между обоими этими давлениями, стремящийся воплотить в жизнь “принцип реальности”. Бессознательное есть и в Я, и тем более в Сверх-Я, но главным носителем бессознательного выступает Оно.

    Строя обоснование своего терапевтического и исследовательского подхода к индивиду, Фрейд опирался на общепринятый в науке того времени тезис о параллелизме онтогенеза и филогенеза, развития индивида и развития рода. При неразвитости современных Фрейду наук—таких, как антропология или лингвистика,—это толкало его к мифу. Аналогом семейных отношений, основанных на Эдиповом треугольнике (соперничество детей с родителями противоположного пола, сложная механика принятия детьми своего места в семье и своей социально-половой роли), стала гипотеза доисторического “убийства праотца”, фиксирующая рождение запретов и механизмы последующего обмена женщинами, создающая закон и социальные нормы индивидуального поведения. Подобные расширения и обобщения размывали даже ту ограниченную степень надежности, которую давали Фрейду психиатрические факты.

    Фрейд до конца оставался практикующим врачом и в конечном счете видел все социальные процессы через призму индивидуального страдания. В послефрейдовском развитии психоанализа внимание смещалось, с одной стороны, на до-индивидуальный уровень (раннее детство, отношения матери и младенца, важная роль аффективных контактов для последующего развития индивида), ас другой стороны, на сверх-индивидуальный уровень (учет культурных и социальных интересов, мотивов, побуждений, представлений; это могут быть групповые, корпоративные, классовые, массовые и проч. бессознательные механизмы). Вследствие отказа от пансексуальности на смену субстанционалистскому, вещному бессознательному приходит бессознательное как структура отношений (социальных, межличностных). Внимание сдвигалось с конфликта сознания и бессознательного на формирование личности (последнее более свойственно американскому и немецкому психоанализу, нежели французскому, в котором главенствует образ трагической расщепленности индивида и отвергаются адаптивные трактовки работы с бессознательным).

    Эта смена подходов к бессознательному ярко видна в истории психоанализа при переходе от классического фрейдизма к неофрейдизму и постфрейдизму. Так, если у Фрейда имелась определенная биологизирующая тенденция в понимании бессознательного, то уже у его ученика К. Г. Юнга определяющим становится культурологическая картина бессознательного, опирающаяся на универсальные типы психики и соотношения между ними, а у А. Адлера преобладает социальная трактовка бессознательного. В дальнейшей истории психоанализа определились два. главных подхода к бессознательному—социологический и лингвистический. Так, американские неофрейдисты (Хорни, Салливан, Фромм), отказавшись от “пансексуализма” Фрейда, но учитывая его классификацию типов характера в зависимости от индивидуальной “судьбы влечений”, построили образы социальных характеров в социальных обстоятельствах. При этом, подчеркивает Фромм, фрейдисты видят индивидуальное бессознательное и слепы к социальному бессознательному, а марксисты, наоборот, видят бессознательное в социальном поведении, но не видят и не признают его в индивиде. Американские и английские школы психоанализа различались акцентами на тех или иных инстанциях психики, объединенных во фрейдовских схемах. Одни предпочитали укреплять Сверх-Я за счет Оно и в поддержку Я (Анна Фрейд), другие, напротив,—развивать Я, приглушая требования Сверх-Я (Мелани Кляйн) и учитывая при этом, что Я—непостоянная величина, но результат идентификаций с другими людьми (Эго-психология), а стало быть, его функция—не обеспечение удовольствий, а построение полноценных эмоциональных отношений (Уинникот). Соответственно выбранным акцентам менялись и представления о выбираемых стратегиях психоанализа.

    Лингвистический вариант прочтения бессознательного, наиболее характерный для различных школ современного французского психоанализа, был представлен прежде всего Ж. Даканом (1901—81). Здесь трактовка бессознательного дальше всего отошла от фрейдовского субстанциализма в представлении о бессознательном. Несмотря на лозунг “возврата к Фрейду”, лакановские представления о структуре психики и о роли бессознательного были существенно иными, нежели у Фрейда. Лакановское бессознательное “структурировано как язык”, а то, что оно нам говорит, слышится как “речь Другого” (не привязанные ни к каким содержаниям материальные формы (означающие), динамика которых создает саму возможность языкового структурирования психики). Лакановские инстанции психики (“реальное”, “воображаемое” и “символическое”) примерно соответствуют фрейдовским инстанциям (Оно—Я— Сверх-Я). При этом “реальное” фактически никак не представлено в психике (оно не может иметь даже вида фрейдовской “психической реальности”), “воображаемое” оказывается центрирующим началом всех субъективных иллюзий, а “символическое”—заданной культурой инстанцией прерывности, отсутствия языка как закона. Правда, у позднего Лакана намечается обратный сдвиг: от символического—к воображаемому и даже реальному, и это в общем соответствует постструктуралистскому стремлению к отказу от языка и порядка.

    Лакановские представления о бессознательном подверглись критике в “антипсихиатрическом” движении (достаточно сильном в США, Италии, отчасти Франции). Для него семейные эдиповские структуры—репрессивны, структурированное бессознательное—тоталитарно, а Эдип—это “ошейник”, сдерживающий творческие проявления человека. Значит, нужен переход от бессознательного как упорядоченной структуры к бессознательному как неупорядоченной динамике. Если для мыслителей структуралистской ориентации (и прежде всего для Леви-Стросса) бессознательное функционирование объекта (например, системы родства и брачных обменов) было одним из главных условий его объективного постижения, а само бессознательное понималось как совокупность означающих систем, господствующих в данном обществе, то постструктурализм подменил “символически действенное”, законосообразное бессознательное становлением аморфных интенсивностей. В “Анти-Эдипе” Делеза и Гваттарй (1972) кочевание машинного “тела без органов” (образ А. Арго) основано на бессодержательных и непредсказуемых преобразованиях энергий. Постструктуралистский акцент в трактовке бессознательного сдвигался с гносеологии на эстетику и политику, где роль дословесных эмоций и аффектов была выше, чем роль слова и мысли.

    Вследствие этого внимания к дословесному и внесловесному “постклассический”, современный этап изучения бессознательного подталкивает исследователей в сторону “до-классического” дофрейдовского его этапа, в результате чего обнаруживаются сходства между допсихоаналитическими подходами к бессознательным аффектам, к тому, что в самом психоанализе не укладывалось в словесные формы (М. Борш-Якобсен (в американской транслитерации—Борч-Джекобсен), Ф. Рустан, И. Стенгерс, Л. Шерток, М. Шнейдер).

    Если от психоаналитических картин бессознательного вновь обратиться к его изображениям в философии, мы опять столкнемся с той парадоксальностью познания бессознательного, которую Фрейд сумел отодвинуть на задний план и даже, казалось, преодолеть построением психоанализа. Как найти такое место для познания бессознательного, которое было бы и вне его (позволяя тем самым надеяться на объективность), и внутри его (чтобы не быть ему чуждым)? В самом деле, если сознание осуществляет отбор и чего-то в себя не допускает, значит, оно уже имеет дело не с бессознательным, а с чем-то другим. А если бессознательное что-то из себя выталкивает, значит, оно уже способно распознавать и в широком смысле слова— осознавать. По сути, эта сложность была лишь экспериментально ограничена, но не преодолена в психоанализе. Если бессознательное все равно господствует в человеческой психике и поведении, то зачем пытаться “поставить сознание на место бессознательного” (или, как говорил Фрейд, “Я на место Оно”)? Фрейд верил в победу воли и сознания над инстинктами и влечениями. Ему не хотелось видеть, что “конечный анализ” уходит в бесконечность: вторичные рационализации редко преодолевают бессознательное, но часто усиливают защиты, выстраиваемые против него субъектом. В силу неистребимости подобных парадоксов современная западная философия—преимущественно философия сознания, а также философия языка—отторгала послефрейдовское, т. е. уже явно тематизированное, понятие бессознательного. Однако, не будучи философским, это понятие побуждало философию к отклику и в конечном счете воздействовало на самые разные формы философствования. Главные русла современной западной философии— экзистенциалистско-антропологическое и позитивистскоаналитические — отторгали бессознательное на разных основаниях. Насколько совместимо экзистенциалистское мышление (Ясперс, Хайдеггер, Сартр) с психоанализом— вопрос до сих пор спорный. Экзистенциализм приемлет в лучшем случае бессознательное описательное, но не приемлет схемы причинного объяснения бессознательного, сексуальный детерминизм, Обусловливающий судьбу человека его прошлым. С точки зрения “экзистенциального психоанализа” (Сартр) вся психика сознательна, однако при этом многое в сознании нерефлексивно и не столь уж отличается от бессознательного. Феноменология отрицает “бессознательное сознание”, подрывающее саму ее опору в “непосредственных данностях сознания”; однако и в раннем учении Гуссерля об интенциональности, и в позднем его учение о жизненном мире есть элементы, которые можно изучать и с точки зрения бессознательного. Представители различных форм позитивистской философии не занимались разработкой проблемы бессознательного, но высказывали свое отношение К психоаналитическому познанию. Так, Витгенштейн резко критиковал абсурдные спекуляции и фантастические псевдообъяснения во фрейдовской трактовке сновидений и других бессознательных явлений, а Поппер, пройдя Через увлечение индивидуальной психологией Адлера, установил, что психоанализ недоступен фальсификации, а потому является не наукой, а мифом. В целом же с точки зрения критикорефлексивных установок позитивистской философии науки психоаналитическое познание бессознательного не является ни экспериментальной наукой, ни наукой наблюдения; в нем нет ни правил сравнения между конкурирующими объяснениями, ни интерсубъективно значимых критериев (при смене анализа меняется и схема объяснения); это либо пара-недо-наука, либо просто ненаучное знание. В науках о духе гипотетико-дедуктивный мир не работает, а исследование смысловых связей вместо причинных не может быть научным.

    Ближе к психоаналитическим подходам находится философская антропология (М. Шелер, А. Гелен, Г. Плесснер, Э. Ротхакер), в которой глубинные бессознательные процессы, лежащие В основе внутреннего мира человека, спроецированы на общество и культуру. Для Франкфуртцев второго поколения (Ю. Хабермас) психоаналитическая работа с бессознательным важна как дополнение к освободительному проекту критики общества, будучи одной из форм исправления недостатков человеческой коммуникации. Акцент на коммуникации делает и А. Лоренцер в своей “глубинной герменевтике”; для него бессознательное — это “комплекс жизненных проектов”, а его содержание — фигуры социального взаимодействия, запечатленные в “одушевленном теле”. Анализ бессознательного органично включается в концепции синтетического типа (П. Рикер), где опосредуются крайности “чистой” феноменологии и “чистой” аналитической философии. Для П. Рикера критика фрейдовских понятий (и прежде всего понятия бессознательного) — это путь к новому пониманию сознания; при этом анализ процедур интерпретации оказывается связующим звеноммежду психоанализом (как герменевтикой культуры) и феноменологией.

    В последние десятилетия новые подходы к бессознательному складываются на стыке различных дисциплин—в социальной психологии (сопоставительное межкультурное изучение социальных представлений), лингвистике (механизмы двуязычия и многоязычия; своеобразие отношения к родному языку), антропологии (воображаемые “ядра власти” в экономической антропологии М. Годелье), этиопсихиатрии (аналоги эдиповских структур на материале первобытных обществ) и проч. Профессиональные философы, которые являются одновременно практикующими психоаналитиками, делают попытки описать, учитывая работу бессознательного, некоторые построения классической западной философии (например, М. Давид-Менар читает “Критику чистого разума” сквозь призму идей Сведенборга, влиявших на Канта). Актуальны вопросы, связанные с ролью аффектов в познании, например: “эпистемофилическое влечение” (бессознательный генезис познавательного интереса как такового); работа мысли в травматических ситуациях, связанных с символической кастрацией (лишением чего-то жизненно важного); построение идеалов как компенсаторный механизм психики, руководящий мыслью и поведением (М. Бертран); аффективные компоненты психических действий и состояний (признание реальности события, отказ, вера, согласие и пр.), во многом определяющих собственно познавательные процессы (М. Шнейдер), и др.

    В России о Фрейде знали чуть ли не с кон. 19 в., а психоаналитическая теория и практика начали развиваться раньше, чем в ныне ведущих странах психоанализа (Франции и США. Сразу после революции психоанализ в России воспринимался как средство раскрепощения бессознательного, а тем самьм — расцвета личности и производственного подъема. Изменение идейно-политической и экономической конъюнктуры на рубеже 1920-х и 1930-х гг. упразднило этот запрос: личный порыв плохо совмещался с пятилетками. Много споров велось о том, насколько идея бессознательного и принципы психоанализа совместимы с марксизмом, но насаждение единомыслия и единовластия в 1930-х гг. прекратило эти споры. Однако, если историк психоанализа в России вынужден перескакивать от сер. 1930-х гг. прямо к кон. 1980-х гг., когда началась републикация Фрейда и оживление психоанализа на российской почве, то применительно к изучению проблемы бессознательного такой перескок был бы неправомерен: нечто важное делалось и в промежутке.

    Инициатором изучения самой темы бессознательного в советской науке послевоенного периода был Ф. В. Бассин. Уже на Всесоюзном совещании по философским вопросам высшей нервной деятельности и психологии (1962), где впервые после знаменитой Павловской сессии наметился отход от догматических интерпретаций рефлекторной теории, Бассин показал значение проблемы бессознательного. Основой ее изучения в СССР были, помимо естественнонаучных подходов к высшей нервной деятельности, теория установки грузинского психолога Д. Н. Узнадзе, обобщения данных современных наук—таких, как лингвистика, кибернетика, нейрофизиология, психология. Каждая из этих наук изучала свой срез в проблеме бессознательного; наиболее исследованным был психологический аспект проблемы (А. Н. Леонтьев, А. Г. Спиркин, М. Г. Ярошевский и др.). Бессознательное не входило в набор категорий марксизма и потому его изучение никогда не поощрялось. Однако интерес к этой проблеме выживал в рамках других, институционально более приемлемых исследований по таким темам, как сознание и познание, научное и художественное творчество, структура личности, смысл и направленность педагогических воздействий, порождение речи, переработка информации и др. Усилиями группы энтузиастов во главе с Бассиным (в нее входили грузинские психологи, сторонники теории установки—А. Шерозия и А. С. Прангишвили, а также французский психиатр Леон Шерток) в октябре 1979 в Тбилиси был организован международный симпозиум “Бессознательное: природа, функции, методы исследования”, многотомные труды которого в течение десяти лет (1979—89) были наиболее надежным источником знаний о бессознательном для советского читателя. Этот конгресс уже был свидетельством реабилитации проблемы бессознательного в советской науке, но еще не был реабилитацией психоанализа, который стал вновь проникать в Россию только с 1989. Этот этап принес свободу психоаналитических практик и институций—в той мере, в какой они возможны в современной России, но пока не дал ощутимых результатов в области познания бессознательного.

    Ист.: Фрейд 3. Введение в психоанализ: лекции. М., 1989; Он же. Избранное. М., 1989; Он же. Очерки по психологии сексуальности. Рига, 1990; Он же. Психология бессознательного. М., 1990; Он же. Психоаналитические этюды. Минск, 1991; Он же. Толкование сновидений. Киев, 1991; Он же. “Я” и “Оно”. Труды разных лет. Тбилиси, 1991, Т. 1, 2; Он же. О клиническом психоанализе. М., 1991; Он же. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992; Он же. По ту сторону принципа удовольствия. М., 1992; Он же. Избранное. Ростов н/Д, 1998; Зигмунд Фрейд. Психоанализ и русская мысль. М., 1994; Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995; Он же. Инстанция буквы в бессознательном, или Судьба разума после Фрейда. М., 1997; Он же. Семинары. Кн. 1. Работы Фрейда по технике психоанализа (1953—1954). М., 1998; Лоренцер А. Археология психоанализа. М., 1996; Московиш С. Век толп. М., 1996; Рикер П. Герменевтика и психоанализ. Религия и вера. М., 1996; Фромм Э. Миссия Зигмунда Фрейда. М., 1996; Юнг К. Г. Архетип и символ. М., 1991; Психоанализ и науки о человеке. М., 1995; Ricoeur P. De l'interprétation. Essai sur Freud. P., 1965; Idem. Le conflit des interprétations. Essais d'herméneutique. P., 1969; Roustang F. Un destin si funeste. P., 1976; Idem. Elle ne le lâche plus. P., 1980; Mendel f. La société n'est pas une famille. De la psychanalyse à la sociopsychanalyse. P., 1992.

    Лат.: Бессознательное, ред Н. О. Лосского и Э. Л. Радлова. СПб., 1914; Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. I, II, III. Тбилиси, 1978; т. IV. М., 1985; Автономова Н. С. Концепции бессознательного: эпистемологический статус.—“ФН”, 1985, № 5; Она .”ce. К спорам о научности психоанализа.—“ВФ”, 1991, № 4; Бассин Ф. В. Проблема бессознательного. О неосознаваемых формах высшей нервной деятельности. М., 1968; БочоришвилиА. Т. Проблема бессознательного в психологии. Тбилиси, 1961; Клеман К., Брюно П., Сзв Л. Марксистская критика психоанализа. М., 1976; Куттер П. Современный психоанализ. Введение в психологию бессознательных процессов. СПб., 1997; Лаплшш Ж., Понталис Ж. Б. Словарь по психоанализу. М., 1996; Левчук Д. Т. Психоанализ: от бессознательного к “усталости сознания”. Киев, 1989; Деибин В. М. Психоанализ и философия неофрейдизма. М., 1977; Он же. Фрейд, психоанализ и современная западная философия. М., 1990; Овчаренко В. И. Психоаналитический глоссарий. Минск, 1994; Попова И. Г. Французский постфрейдизм: критический анализ. М., 1986; Руткевич А. М. От Фрейда к Хайдеггеру. М., 1985; Он же. Психоанализ. Курс лекций. М., 1997; Узнадзе Д. Н. Психологические исследования. М., 1966; Чхартишвши 111. Н. Проблема бессознательного в советской психологии. Тбилиси, 1966; Шерозия А. ?. К проблеме сознания и бессознательного психического. Опыт исследования на основе данных психологии установки. Т. 1. Тбилиси, 1969, т. 2. Тбилиси, 1973; Шерток Д., Соссюр Р. де. Рождение психоаналитика: от Месмера до Фрейда. М., 1991; ЭткиндА. Эрос невозможного. История психоанализа в России. СПб., 1993; Amado Levy-Wensi E. La nature de la pensée inconsciente. P., 1978; Bertrand M., Doray B. Psychanalyse et sciences sociales. P., 1989; Bonnet G. Les voies d'accès de l'inconscient. P., 1987; Borch-Jacobsen. Le lien affectif. P., 1991; Cent ans après. P., 1998; Chlland C. Homo psychanalyticus. P., 1990; Descombes V. L'inconscient malgré lui. P., 1977; David-Menard M. La folie dans la raison pure. Kant lecteur de Swedenborg. P., 1990; Eadem. Les constructions de l'universel. Psychanalyse, philosophie. P., 1997; Dor]. L'a-scientificité de la psychanalyse, 1.1, II. P., 1988; Doray В., Rennes J.-M. (dir.). Carrefours: sciences sociales: le moment moscovite. P., 1995; Dupuy J.-P. La panique. P., 1991; Eltenberger H. F. The discovery of the Unconscious. The History and Evolution of Dynamic Psychiatry. N.Y., 1969; Julien Ph. Le retour à Freud de Jacques Lacan. P., 1990; Lacan avec les philosophes. P., 1991; Le moment cartésien de la psychanalyse. Lacan, Descartes, le sujet, E. Porge, A. Soûlez (dir,). P., 1996; NadalJ. L'éveil du rêve. Psychanalyse des sources inconscientes de la violence. P., 1985; Die Philosophen und Freud. Wien — Munch., 1988; La psychanalyse une science? P., 1989; Psychoanalysis and existential Philosophy. N.Y., 1962; Roudinesco E. La bataille de cent ans. Histoire de la psychanalyse en France. T. 1—2. P., 1986; Salloway F. J. Freud, Biologist of the Mind. Beyond the psychanalytic Legend. N.Y., 1979; Whyte L. The Unconscious before Freud. N.Y., I960.

    Н. С. Автономова