Akademik

        вульгарная социология, догматич. упрощение марксистского метода гл. обр. в области истории, художеств, критики, теории искусства, литературы и др. форм обществ. сознания; более широко — абстрактное понимание марксизма, ведущее к утрате его подлинного богатства и к ложным политич. выводам, «карикатура на марксизм» (см. В. И. Ленин, ПСС, т. 30, с. 77).

        Термин «В. с.» употребляется в сов. печати с 30-х гг., но само это явление известно гораздо раньше.

        Ещё при жизни К. Маркса и Ф. Энгельса к рабочему движению примкнуло много полуобразованных представителей бурж. интеллигенции, пытавшихся превратить марксизм в грубую схему, ведущую к оппортунизму или анархич. бунтарству. После Окт. революции 1917 быстрое распространение марксизма вширь и стремление овладеть им частью старой интеллигенции сделали В. с. явлением заметным и представляющим серьёзную опасность.

        В идейном отношении B.c. был общей питательной средой для разных «левацких» движений, отвергающих наследие старой культуры,— от проповеди уничтожения музеев до теории растворения искусства в производстве и самой жизни. Так, считалось почти доказанным, что наиболее «созвучны» пролетариату «организованные» направления в живописи, вышедшие из кубизма. Станковую живопись отрицали во имя монументальной. Лит. жанры, унаследованные от старого общества, также были поставлены под сомнение — существовали теории отмирания трагедии и комедии. Более умеренное течение В. с. рассматривало старую культуру как громадное кладбище формальных приёмов, которыми победивший пролетариат может пользоваться для своих утилитарных целей, соблюдая при этом известную осторожность.

        В области рус. истории В. с. часто сводился к выворачиванию наизнанку офиц. схем прежней историографии. С вульгарно-социологич. т. зр. Лжедмитрий и Мазепа были представителями революц. сил своего времени, а прогрессивное значение реформ Петра I ставилось под сомнение. Вообще всё, связанное с нац. традицией и старой государственностью, было заранее осуждено «революц.» фразой.

        Та же логика действовала и в области истории духовной культуры. Абстрактное понимание марксизма вело к одностороннему и ложному истолкованию положения о зависимости сознания от обществ. бытия и классовых интересов. В. с. видел свою цель в разоблачении писателей и художников прошлого как служителей господствующих классов. С этой т. зр. каждое произведение искусства — зашифрованная идеограмма одной из обществ. групп, борющихся между собой за место под солнцем. Так, Пушкина превращали в идеолога оскудевшего барства или обуржуазившихся помещиков, Гоголя — в мелкопоместного дворянина, Л. Н. Толстого — в представителя среднего дворянства, смыкающегося с высшей аристократией, и т. д. Задача пролет. художника также сводилась к особому выражению глубинной «психоидеологии» своего класса.

        Наивный фанатизм В. с. был отчасти неизбежным следствием стихийного протеста против всего старого, преувеличением революц. отрицания, присущим всякому глубокому обществ. перевороту. В нём проявился также недостаток марксистски подготовленной интеллигенции, которая была бы способна дать науч. объяснение и действительно парт., коммунистич. оценку сложным явлениям мировой культуры. Время наибольшего распространения В. с. было исчерпано в 30-х гг. Громадные социальные и политич. изменения, происшедшие к этому времени в Сов. Союзе, сделали прежнее выражение идей мелкобурж. демократии более невозможным. Историч. опыт свидетельствует о том, что совр. рецидивы В. с. также связаны со всякого рода «левацкими» движениями и теориями, абстрактным пониманием классовой борьбы и революции, отрицанием традиционных форм классической литературы и культурного наследия вообще.

        Если оставить в стороне классовую фразеологию, то с т. зр. метода в основе В. с. лежат абстрактно взятые идеи пользы, целесообразности. Вся «идеальная» поверхность духовной жизни представляется чистой иллюзией, скрывающей тайные или бессознат. эгоистич. цели. Но осн. принцип В. с. состоит в отрицании объективной и абс. истины. Глубокая марксистская формула «бытие определяет сознание» вопреки её подлинному смыслу используется здесь для превращения сознания в лишённый сознательности, стихийный продукт обществ. среды и классовых интересов.

        Идея прогрессивного развития не чужда В. с., но в чисто формальном, количеств. смысле, т. е. за пределами таких измерителей, как объективная истина, обществ. справедливость, художеств, совершенство. Всё хорошо для своего времени, своего класса. В качестве заменителя объективного критерия ценности В. с. прибегает к абстрактному представлению о борьбе нового и старого (плохо то, что устарело, хорошо то, что ново), а также к типологич. аналогиям и антитезам формально сходных или отталкивающихся друг от друга культур и стилей. Объективный критерий истины заменяется коллективным опытом или классовым сознанием. Само собой разумеется, что, совершая переход от субъекта-личности к субъекту-классу, B.c. не делает ни шагу вперёд от идеалистич. философии. Если некоторая доля объективного содержания всё же допускалась представителями В. с., то лишь в порядке обычной эклектики, присущей подобным течениям.

        Место отражения действительности, более или менее истинного, глубокого, противоречивого, но объективного, для В. с. занимает схема равновесия или нарушения равновесия между историч. субъектом и окружающей средой. Нарушение может проистекать из напора жизненной силы молодого класса, что даёт начало ре-волюц. романтике, устремлённой в будущее, или из ущербности загнивающей социальной группы, откуда — присущие ей настроения утомлённой созерцательности и декадентства.

        Для В. с. характерно непонимание глубоких противоречий общественного прогресса и неравномерности развития мировой культуры, отсутствие всякого чувства реальности в трактовке таких великих представителей художеств. литературы, как Шекспир, Бальзак, Пушкин, чьи исторические позиции не могут быть исчерпаны ни защитой уходящего феодализма, ни апологией новых буржуазных форм общественной жизни.

        Материализм Маркса и Энгельса впервые создал науч. почву объективного историч. анализа обществ. сознания. Но это не значит. что всякое сознание является для них слепым продуктом узких классовых интересов. Маркс указывает относительную, но реальную грань между «...идеологическими составными частями господствующего класса...» и «...свободным духовным производством данной общественной формации» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 26, ч. 1, с. 280). Последнее всегда бывает связано невидимыми нитями с народом.

        Т. о., разница между подлинными мыслителями, учёными, художниками, с одной стороны, и сикофантами паразитических классов — с другой, всегда существует, несмотря на то, что, напр., Пушкин был дворянским поэтом, а Дидро и Гельвеции выражали подъём бурж. демократии. Их деятельность поэтому и относится к бесконечно ценному наследию мировой культуры, что в ней отразилась не борьба за раздел добычи на вершине общественной пирамиды, а коренное противоречие между народной массой, чей интерес в последнем счёте совпадает с интересами общества в целом, и паразитической классовой верхушкой, временными хозяевами общества, подчиняющими его известной форме частной собственности и власти.

        Для Маркса и Ленина нет классовой борьбы вне перспективы движения к обществу коммунистическому. Этот путь ведёт через антагонизм общественных сил к уничтожению классов и подлинному человеческому общежитию. Необходимость его всегда сознавалась или предчувствовалась лучшими представителями мировой культуры в форме общественного идеала, часто противоречивой, иногда парадоксальной, но всегда имеющей свои реальные, исторические корни.

        Энгельс Ф., (Письмо] К. Шмидту 5 авг. 1890 г., Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 37; его же, [Письмо] К. Шмидту 27 окт. 1890 г., там же; его же, [Письмо] Ф. Мерингу 14 июля 1893г., там же, т. 39; его же, [Письмо] В. Боргиусу 25 янв. 1894 г., там же; Ленин В. И., Предисловие ко второму изданию кн. «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т. 18, с. 12; его же, Агр. вопрос и совр. положение России, там же, т. 24; его же, Филос. тетради, там же, т. 29, с. 459— 474; его же, О пролет, культуре, там же, т. 41; Плеханов Г. В., О книге В. Шулятикова, Соч., т. 17, М., 1925; Луначарский А. В., Ленин и литературоведение, Собр. соч., т. 8, М., 1967; Л и ф ш и ц М., Ленин и вопросы литературы, в его кн.: Вопросы искусства и философии, М., 1935.

        Мих. Лифшиц.

одностороннее и прямолинейное истолкование положения о классовой обусловленности идеологии, форм общественного сознания, возникающее в результате упрощения и схематизации марксистско-ленинской теории классовой борьбы. В. с. чаще всего выступает в связи с экономическим материализмом, но отличается от него, поскольку для экономич. материализма характерно непосредственное выведение идеологич. явлений из состояния производит. сил или из состояния техники. В. с. нередко представляет собой эклектич. смесь марксистских положений с идеями, совершенно чуждыми марксизму, отражающими влияние бурж. социологии (Ж. Гюйо, И. Тэн). Сторонники В. с. упрощают важнейшие понятия историч. материализма, приходят к отрицанию теории отражения и социальному агностицизму. Крайне отвлеченное представление об историч. процессе в целом характеризует В. с. Вместо конкретно-историч. понятия общественно- экономической формации, В. с. выдвигает понятия "эпохи", "стадии", "типа социальной структуры" и пр. Так, рус. историк Н. Рожков, искусственно расчленив историч. процесс на разрозненные части, пытался изучать их в их "статическом состоянии", в виде изолированных друг от друга "этапов", как смену т.н. "критических" эпох "органическими" и наоборот. О схематизме и произвольности построения Рожкова свидетельствует, напр., утверждение, будто "критическая" эпоха "дворянской революции" имела место в Древнем Египте, в Древней Греции и Древнем Риме. [Н. Рожков, Русская история в сравнительно-историческом освещении (основы социальной динамики), т. 6, М.–П., 1923].

Сообразно вульгарному механич. представлению об общественно-историч. процессе, В. с. упрощает, схематизирует и марксистско-ленинскую теорию классовой борьбы, выдвигая абстрактное представление об обществ. классах, как о чем-то замкнутом, автономном, имеющем неизменные, раз навсегда данные признаки. Вместо того чтобы с позиции теории отражения вывести идеологич. явления из экономич. основания, из условий борьбы всех обществ, классов, сторонники B. c. "сводят" содержание этих явлений только к выражению "классового интереса" и к "психоидеологии" социальных "прослоек". В. с. приходит к субъективизму, к отрицанию объективной истины.

Не замечая связи объективной истины с отражением нар. интересов, В. с. игнорирует проблему народности духовной культуры классового общества, закрывая тем самым путь для правильного понимания преемственности в развитии человеч. культуры.

Отдельные элементы В. с. проявились еще в 70–80-х гг. у молодых "марксистов" западноевропейского с.-д. движения, к-рым непреодоленное влияние бурж. социологии мешало понять марксизм во всей его цельности и глубине (см. Ф. Энгельс, Письмо к Блоху от 21–22 сент. 1890, в кн.: К. Маркс и Ф. Энгельс, Избр. произведения, т. 2, 1955, с. 467–70). Значит, распространение в зап.-европ. с.-д. лит-ре В. с. получил в конце 19 – первой четверти 20 вв., он был выражением опошления марксизма в связи с проникновением бурж. идеологии в рабочее движение, оппортунизмом и падением уровня марксистской теории во 2-м Интернационале. Вульгарно-социологич. извращения марксизма в капиталистич. странах возникают ныне на основе эклектич. сочетания отд. марксистских положений с теориями, заимствованными у школ совр. бурж. социологии: у т.н. "социологии культуры", "социологии права", "социологии познания", "социологии искусства", "эмпирич. социологии" и пр. Порой В. с. выступает как одна из форм ревизии марксизма.

В России В. с. появился в нач. 20 в. (А. Богданов, Авторитарное мышление, в сб.: "Из психологии общества", 1906; его же, Эмпириомонизм, кн. 3, 1906) и сохранил известное влияние после Октябрьской революции 1917 вплоть до середины 30-х гг.

В области философии типичным примером В. с. является книга В. Шулятикова "Оправдание капитализма в западноевропейской философии. От Декарта до Э. Маха" (1908), подвергнутая острой критике Лениным (см. Соч., 4 изд., т. 38, с. 486–502). Отправляясь от работы А. Богданова "Авторитарное мышление", к-рая, по его мнению, открывает "новую эру в истории философии", Шулятиков утверждает, что "все без остатка философские термины и формулы" служат философам "для обозначения общественных классов, групп, ячеек и их взаимоотношений" (указ. соч. Шулятикова, с. 6). Он считает, что во всякой филос. системе "мы имеем дело с картиной классового строения общества, нарисованной с помощью условных знаков" и воспроизводящей социальное положение определенной обществ. группы (там же). Отсюда следуют категорич. утверждения Шулятикова, что, напр., "мир, в системе Декарта, организован по типу мануфактурного предприятия" (указ. соч., с. 27) или "спинозовское миропонимание – песнь торжествующего капитала... все поглощающего, все централизующего" (указ. соч., с. 42). Такого рода утверждения Ленин охарактеризовал как вздор и ребячество (см. Соч., 4 изд., т. 38, с. 492–93).

Точно таким же образом Шулятиков подходит к произведениям искусства и ко всем прочим идеологич. явлениям. Как показал Луначарский, критиковавший Шулятикова в работе "Ещё о театре и социализме" (см. кн. "Театр и революция", М., 1924, с. 263–91), последний каждое идеологич. явление рассматривает либо как "заведомую ложь",: либо как "скрытую апологию" узкокорыстного экономич. интереса определенного обществ. класса (указ. соч., с. 265–66). Определителем идеологии в каждую данную эпоху является для него исключительно господствующий класс, все другие обществ. классы игнорируются. Продолжая традиции Плеханова в борьбе с идеалистич. эстетикой и бурж. декадентским искусствознанием в защиту материалистич. тезиса о зависимости сознания от обществ. бытия, искусствоведы и литературоведы, допускавшие вульгарно-социологич. ошибки (Фриче, Переверзев и др.) проявили однобокое, а подчас и субъективистское понимание классовой обусловленности искусства и литературы. По мнению Фриче, напр., "господство в живописи линии или краски" фатально предопределяется "психологией класса" ("Социология искусства", 3 изд., М., 1930, с. 93). Подобные же формулировки (применительно к литературоведению) нашли отражение в работах Переверзева ("Творчество Гоголя", 1914, и др.), И. Нусинова (см. его статьи "Каин", "Литература", "Вековые образы" и др., опубликованные в "Литературной энциклопедии") и др. Недооценка значения ленинского этапа в развитии марксистской философии, рассмотрение проблемы партийности в отрыве от вопроса об объективной истине приводили сторонников В. с. к целому ряду неверных положений.

В борьбе против буржуазно-дворянской историографии историк M. H. Покровский допустил ошибку субъективистского характера, определив историч. науку как политику, опрокинутую в прошлое. Эта формулировка Покровского свидетельствовала об отрыве им вопроса о партийности историч. науки от проблемы ее истинности, тогда как в марксизме партийный, классовый подход и объективность рассмотрения совпадают.

В 30-х гг. В. с. был подвергнут резкой критике со стороны науч. и лит. общественности. Этой критике предшествовала (в конце 20-х гг.) дискуссия в литературоведении по вопросу о механистич. и вульгарно-социологич. ошибках Переверзева. Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 16 мая 1934 "О преподавании гражданской истории в школах СССР" способствовало широкому критическому обсуждению историч. концепции Покровского. В середине и во 2-й пол. 30-х гг. была проведена дискуссия по вопросу о В. с. в лит-ре и иск-ве. В ходе этих обсуждений были вскрыты и подвергнуты глубокой критике осн. положения В. с. и его теоретич. источники.

Лит.: Энгельс Ф., [Письмо] К. Шмидту 5 авг. 1890 г., в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Избр. соч., т. 2, М., 1955; его же, [Письмо] К. Шмидту 27 окт. 1890 г., там же; его же, [Письмо] Ф. Мерингу 14 июля 1893 г., там же; его же, [Письмо] Г. Штаркенбургу 25 янв. 1894 г., там же; Ленин В. И., Предисловие ко второму изданию кн. "Материализм и эмпириокритицизм", Соч., 4 изд., т. 14, с. 9; его же, Аграрный вопрос и современное положение России, там же, т. 19; его же, О пролетарской культуре, там же, т. 31; К изучению истории, М., 1937; Литературные дискуссии (Библиографический выпуск No 1), M., 1931; Шиллер Ф. П., Социологические течения в немецкой литературе, в его кн.: Литературоведение в Германии, [М.], 1934; Верцман И., Марксо-ленинская теория искусства и ее социологическое извращение, "Вестн. Коммунистической акад.", 1934; Розенталь М., Против вульгарной социологии в литературной теории, М., 1936; Лифшиц Mих., Ленин и вопросы литературы, в его кн.: Вопросы философии и искусства, М., 1935; Денисова Л., Энциклопедия вульгарного социологизма, "Литературный критик", 1937, No 5; Фадеев А. [А.], Литература и жизнь, в его кн.: За тридцать лет, М., 1957; Против исторической концепции M. H. Покровского. Сб. статей, ч. 1, М.–Л., 1939; Против антимарксистской концепции M. H. Покровского. Сб. статей, ч. 2, М.–Л., 1940.