Akademik

(от греч. chainein – зиять)

открытая, зияющая пропасть; беспорядочное, бесформенное, неопределенное состояние вещей; в древнегреч. космогонии' – первобытное состояние или первовещество, из которого возник или был создан рукой Творца мир как упорядоченный космос (см. также Hyle).

(греч. χάος – первичное бесформенное состояние мира, бесконечное пространство, от χαίνω – разверзаюсь, изрыгаю) – термин антич. мифологии и философии, означающий неупорядоченную первопотенцию мира. В своем буквальном значении выступает уже у Гесиода (Theog., 700), видящего вместе с тем в X. одну из мировых первопотенций наряду с Землей, Тартаром и Эросом (там же, 116, 123 сл.); кроме того, X. безбрачно порождает из себя супружескую пару – Эреба (мужской коррелат ночи) и Ночь. В досократовской философии Акусилай (9 в 2D11) и Ферекид (7 В 1 а) рассматривали X. как начало всякого бытия; Ферекид отождествлял X. с водой как первопотенцией. У Еврипида (TGF frg. 448 N.-S.) X. – пространство между небом и землей. У Аристофана (Av. 691–702) в его птичьей космогонии X. фигурирует в качестве первопотенции, но уже наряду с Эребом, Ночью и Тартаром, причем вместо водной или воздушной первопотенции X. выступает здесь в виде живого мифич. существа, к-рое в своем брачном союзе с Эросом порождает птиц – основу всей мировой жизни, согласно Аристофану (Nub. 424 и др.).

Аристотель понимал X. как физич. место для любых тел (Phys. IV 208 b 31), Платон же ("Glossen und Scholien zur Hesiodischen Teogonie mit Prolegomena", Lpz., 1876, S. 220 Fl) называет X. свою первоматерию (ср. Plat. Tim. 50 be). Стоики рассматривают X. и как воду – в качестве первоэлемента (SVF I frg. 103–104 Arn.) и как физич. место, необходимое для существования тел (Sext. Emp. Adv. math. X 11–12); обе т. зр. совмещаются у Манилия (Astr. I, 125). У стоиков X. является, с одной стороны, предельным разрежением материи, с др. стороны, принципом разделения элементов и их животворения. О "X. времени" говорит Марк Аврелий (IV 3). Наконец, X. начинает пониматься и как первозданное беспорядочное состояние элементов (Ovid. Met. I 7–9), но с присоединением творчески оформляющего начала (Ovid. Fast. I 89–144), так что сам мировой и двуликий Янус получает название X. Эта диалектич. концепция X. как всепорождающего и одновременно всеуничтожающего начала становится господствующей в неоплатонизме (Clem. Rom. Y 3–4; PG II198; Rufin. Recogn. X 17. 30, P. G. 1429, 1436 Migne) и особенно y Симпликия (In Arist. Phys. IV 1=528, 12 Diels), Гермия Александрийского (In Plat. Phaedr. 246 e=138 11. Couvr.). У неоплатоников наряду с принципами устойчивости и неизменности X. выступает в качестве начала, производящего разъединение и становление в умопостигаемом мире (Procl. in Plat. Tim. 30 cd=1 428, 4 D. Damasc. 1 318, 12 Rue.). В трагедиях Сенеки неоднократно встречаются взывания страдающих и гибнущих героев к всепоглощающему X. (Thyest., 830–835, 1009; Oct. 391; Тrо 400, Неrc. Oet., 47, 1115, 1134; Med., 9, 741, Herc. F. 610, 677, 1108; Oed. 572, Pfaedr. 1238).

Итак, X., совмещающий в себе принципы универс. порождения и универс. поглощения, является излюбленным образом антич. философии на протяжении всей ее истории.

Лит.: Вörtzler F., Zu den antiken Chaoskosmogonien, "Archiv für Religionswissenschaft", 1930, Bd 28, S. 253–68; Lossew Α. F., Chaos antyczny, "Meander", 1957, No 9, s. 283–93.

    ХАОС в древнегреческой мифологии, поэзии и философии — докосмическое состояние, зияющая пра-бездна (от греч. χάσκω, χοανω — зиять, зевать, разевать рот, быть пустым и голодным); неупорядоченное первовещество; противоположность конечному, упорядоченному космосу. Впервые слово “хаос” встречается у Гесиода: “Прежде всего возник Хаос” (“Теогония” 116). Согласно гесиодовой космогонии, облеченной в образы мифологической генеалогии, хаос, будучи чистым отрицанием, порождает столь же негативные силы — черный Мрак и Ночь. Он возникает первым, но не является ни творческим первоначалом, порождающим космос, ни материалом для вселенной, а образует лишь пространство для развертывания позитивных сил — Геи-Земли и Эроса-Любви, которые зарождаются не из него, а наряду с ним и после него. Аристотель отождествляет хаос с местом, или пространством, отмечая, что Гесиод был прав, делая хаос первым, ибо все вещи должны находиться где-нибудь; пространство, “то, без чего не существует ничего другого, а оно без другого существует, необходимо должно быть первым” (“Физика” 209Ь 31). У позднейших греческих философов слово “хаос” может означать бесконечное пространство (в частности, у Плотина и Секста Эмпирика). У поэтов хаос иногда обозначает просто тьму, иногда употребляется в конкретном значении широко разинутой глотки (голодного крокодила или волка). Аристофан называет хаосом воздушное пространство между небом и землей. Хаос часто отождествляется с Тартаром (Платон, “Аксиох” 37 le) — подземной бездной, безвозвратно поглощающей все некогда живое и символизирующей смерть. Другое подземное царство смерти — Аид — мыслится как расположенное ближе к земле; там умершие еще продолжают как-то существовать, хотя бы в виде теней; Тартар — бездна полного небытия, из которой нет возврата. У Марка Аврелия хаос — это бездна времени, “бесконечная в обе стороны вечность”, беспредельная ненасытность, неумолимо поглощающая все сущее (“Размышления” IV, 3) (в греческой мифологии Время — Кронос — пожирает всех своих детей). В позднем пифагореизме хаосом называют Единое, желая подчеркнуть его непознаваемость и тьму(“Теологумены арифметики”, 6).

    Наряду с пониманием хаоса как зияния, бесконечного пространства, тьмы и всепоглощающей бездны, восходящим к Гесиоду, уже у некоторых философов-досократиков (Акусилай, Ферекид) и в особенности у стоиков встречается другая трактовка хаоса как неупорядоченного первовещества, из которого случайно или под воздействием неких противоборствующих или упорядочивающих сил сложился мир. В этом случае слово “хаос” этимологически выводится не из χάσκειν — зиять, а из χέειν — лить ( в частности, у Зенона Стоика, 1,29) и означает первоначало вселенной, чаще всего — в соответствии с новой этимологией — воду. Это первоначало, как и гесиодовско-аристогелевский хаос, бесконечно и с возникновением космоса не исчезает, служа для него местом; в отличие же от хаоса-зияния хаос-первовещество не пуст (это, по стоикам, очень разреженное вещество, которое сгущается под воздействием вихря и образует вселенную) и не бесплоден, но наделен некой творческой потенцией. По отношению к уже существующему космосу стоический хаос не представляет собой ненасытную пустую бездну или бесконечную энтропию, а является своего рода кладовой первовещества, подпитывающей космос.

    В христианской литературе понимание хаоса опосредовано библейской экзегезой. В Книге Бытия 1,2 говорится о “тьме над бездною”, бывшей до сотворения мира. Эта “бездна” (ton wa böhü, пер. Септуагинты άβυσσος) по своему значению (темная, бездонная, страшная пустота) исключительно близка к греческому понятию хаоса и отождествляется с ним (по крайней мере со времен Августина, “Комментарий на Бытие” 34, 224; “Исповедь” 12,21). Однако учение о творении из ничего лишает ее всякой космогонической значимости как в качестве места мира, так и в качестве его первоматерии. Эта бездна не исчезла и по сотворении мира, продолжая существовать в виде ада. Кроме того, хаос приобретает у христианских экзегетов и эсхатологическое значение, поскольку в “Апокалипсисе” (17,8) говорится, что в конце времен “зверь выйдет из бездны” (άβυσσος).

    В средневековой философии и космологии (Калкидий, Василий Великий, Беда Достопочтенный, Фома Аквинский) распространено учение о двух материях — первичная materia, невещественная, пустое пространство, или чистая потенция, в которой творится мир и существование которой опровергают большинство христианских учителей, и süva — вторичная материя, разреженная и беспорядочно движущаяся масса первоэлементов вещества, результат первого акта творения, хаотическое состояние, предшествующее появлению оформленных тел. Средневековые мыслители отождествляют ее с хаосом древних (“беспорядочное смешение телесной твари, которое древние звали Хаосом” и которое, по убеждению Фомы, действительно было первым состоянием вселенной, но первым не по времени, а только по порядку, логически, “Сумма теологии” XI, 8). Очевидна связь первого понятия, materia, с гесиодовско-аристотелевским хаосом и понятием материи в платонизме, а второго, silva, с хаосом стоиков. Именно от последнего ведет свою историю современное понимание хаоса как первобытного беспорядка.

    Лит.: Лосев А. Ф. История античной эстетики, т. l. M., 198; Светлов Э. Хаос и Логос.— В его кн.: Магизм и единобожие. Брюссель, 1971; GunkelH. Schöpfung und Chaos in Urzeit und Endzeit. Gott., 1895,1921.

    T. Ю. Бородой