Akademik

        является одной из важных форм общественной жизни; он связан с кризисными, переломными моментами в жизни природы, общества и человека. Функции средневекового П.а многочисленны и разнообразны. П. в средние века был всегда поводом для утверждения социальных и духовных ценностей и знаменовал единение общества. Он был важным событием, означавшим освобождение от повседневных структур бытия, выключение из обыденной жизни, преодоление банальности повседневности и бегство от нее. В средневековье П. осмыслялся как своеобразная антитеза миру реальному — во время П.а оказывалось возможным то, что было невозможно в мире будничном и реальном — обильная еда, безделье, свобода нравов. Всякого рода инверсии, травестии, переворачивание статусных отношений, были в высшей степени характерны для него. П. являлся временной приостановкой действия всей официальной системы запретов и иерархических барьеров. Вместе с тем это временное отрицание существующей иерархии миропорядка было возможно лишь постольку, поскольку средневековый П. содержал в себе собственную иерархию. Потому он не только отрицал существующий порядок вещей, но также его подтверждал и санкционировал. Средневековые П.и - и прерыв повседневности, и в то же время ее неотъемлемая часть, поскольку они определяли жизненные ритмы существования всего средневекового общества. Праздничная культура объединяла противоречивые элементы — порядок и хаос, организованность и спонтанность, традиции и новации. Напоминая о значимых событиях, П. выполнял также роль мощного механизма передачи культурных традиций из поколения в поколение.

        В латыни существовало несколько терминов для обозначения П.а, в том числе — feriae и festum. Feriae означает праздничные дни, дни отдыха, каникулы. Festum - П., торжество, праздничный день (dies festi). Из народной латыни — от слова festa, являющегося сокращением festa dies, - произошел в свою очередь французский термин fête. Англ. feast и нем. Fest - того же латинского корня; нем. Feier означает скорее «торжество», но также «праздничное торжество» замкнутой группы, тогда как Fest - понятие более широкое, применяемое и к обществу в целом.

        Литургические праздники

        Самые главные средневековые П.и - церковные: Рождество, Пасха, Троицын день, Вознесение и пр. Во время П.ов служили торжественную мессу, прославляли святых w мучеников, устраивали процессии со священными реликвиями. Обмирщению церковных П.ов способствовало то обстоятельство, что они становились поводом для политических акций и мероприятий всякого рода - коронации, турниров, посвящений в рыцари и пр. К ним приурочивалась и уплата крестьянами повинностей, а позже и ярмарки. Церковные П.и были сплавом мирских и религиозных моментов. Они сыграли особую роль в истории средневековой праздничной культуры - многие народные и городские П.и вышли из церковных и заимствовали элементы их структуры и эстетики.

        В эпоху высокого средневековья одним из основных П.ов католического мира стал П. Тела Христова, более поздний по времени происхождения. Он впервые был отпразднован в Льеже в 1246 г., и окончательно утвердился к нач. XIV в. Corpus Christi отмечался во второе воскресение после Троицына дня. В этот день во всех городах происходили шествия с евхаристией. Возникновение этого П.а с его церемонией демонстрации святых даров во многом связано с изменениями в восприятии сакрального, зафиксированными IV Латеранским собором 1215 г., на котором был принят тезис о реальном присутствии тела и крови Христовых в священной гостии. Утверждение нового П.а также свидетельствовало об усилении тенденции к визуализации сакрального и открытии к нему прямого доступа. П. Тела Христова был задуман как своеобразная антитеза карнавалу - игре в civitas diaboli. Эти два П.а символизировали падение и смерть человека и его воскресение через Христа. Симметричная структура праздничного цикла отражалась и в том, что П. Тела Христова происходил через 64 дня после Пасхи (в то время как карнавал -за 64 дня до нее). Как и все средневековые П.и, он служил подтверждением незыблемости существующего порядка вещей и социального устройства. В шествиях с евхаристией город воспроизводил свою социальную структуру: за святыми дарами шествовали в праздничном убранстве, сохраняя иерархический порядок, прелаты, клирики, монахи, знать, цехи, гильдии, братства и т.д.

        Часто церковные П.и быДи поводом для театрализованных представлений сцен из священной истории - мистерий. Все начиналось с короткой сцены, вплетенной в праздничное богослужение. Первыми актерами и режиссерами были священники, местом представления - церковь, временем - П. и праздничное богослужение. Сюжет обычно заимствовался из Евангелия от Марка — наиболее часто инсценировалась беседа ангела с тремя Мариями у могилы Христа. Затем в храмах стали изображать Рождество Христово. Возрождение театра внутри христианского культа было во многом связано со стремлением придать более зрелищный характер церковным П.ам. Драма литургическая, Драма городская религиозная).

        Liberias decembrica

        Наряду с официальными церковными П.ами существовали и такие, которые пародировали христианский культ и церковную иерархию и осмеивали сакральные обряды. Они сопровождались шутовскими литургиями, бурлескными церемониями и обсцен-ными шутками. Все они праздновались в декабре и начале января. К их числу относились т.н. П. дураков (festum stultorum), или П.субдьяконов (festum hypodiaconorum), П. ослов (festum asinorum), a также П. Невинноубиен-ных Младенцев, или П. детей (festum pueroriim). В XÏ1 в. Иоанн Белет первым из теологов в своем сочинении «О божественных службах» объединил эти празднества под общим титулом «декабрьская вольность» — libertas decembrica. Но эти П.и отнюдь не были профанацией религиозного чувства. Подобное комическое снижение церковного культа было такой же существенной чертой средневекового мировоззрения, как и серьезное отношение к сакральному. Церковь в целом толерантно относилась к этим П.ам. Она допускала временное отрицание существующей иерархии для того, чтобы избежать более серьезных пререканий.

        П.и дураков были делом низшего церковного клира. Первые упоминания о них относятся к кон. XII в., a HaXIV-XVBB. приходится их апогей. Лишь в период Контрреформации они были запрещены Тридентским собором. Их справляли 1 января или вдень Богоявления, 8 января. Для П.а дураков в высшей степени характерна пародийная травестия официального культа. Ритуалы Появлялись снижениями различных церковных обрядов и символов путем перевода их в материально-телесный план. Миряне облачались в одежды монахов и монахинь и в обсценной манере пародировали монашеские ритуалы; дьяконы и субдьяконы в костюмах гистрио-нов предавались обжорству и пьянству прямо на алтаре. Низшие церковные чины служили смеховую литургию, во время которой роль священника играл переодетый шут; вместо кадила употребляли старый башмак, кадили испражнениями, распевали непристойные песни на хорах, танцевали и играли в кости в церкви. Весьма характерны для этого П.а были травестия и инверсия общественного статуса - общие для libertas decembrica. Участники П.а дураков переодевались и присваивали атрибуты более высоких сословий - шут становился королем, дьяконы - высшими прелатами. Среди прочих ритуальных актов можно отметить избрание архиепископа или папы дураков - при его возведении в сан также пародировали литургические обряды - и он жаловал народу благословение. Затем папа дураков покидал церковь в сопровождении бурлескного духовенства. После всенародного избрания его подвергали всенародному осмеянию. Его возили по городу в повозке в виде ладьи синего цвета на колесах. Клирики осыпали навозом участвующих в шествии мирян. Пародируя церковную процессию, люди из толпы совершали непристойные жесты и действия, кричали и срывали с себя одежду. П. освящал смех и материально-телесный мир.

        Другой П. в череде «декабрьских вольностей» - П. ослов (festum asinorum), отмечался I или 14 января. Его происхождение восходит к IX в. Его справляли в крупнейших городах Северной Франции - Руане, Сансе и Дуэ. Этот П. был призван воскресить в памяти верующих сюжеты и образы ветхозаветной и новозаветной истории — рассказ о Валаамовой ослице (Числ. 22), бегство святого семейства в Египет (Мат. 2, 13-14) и въезд Христа в Иерусалим (Мат. 21, 2-3). Как и прочие празднества, он сопровождался целым рядом ритуалов. Его участники переодевались и надевали маски, изображали пантомимы; во время службы прихожане пели и танцевали. В церквах разыгрывалась шутовская пародия на богослужение; в храм вводился облаченный в литургические одежды осел, оседланный юной девушкой, которая держала на руках младенца, символизировавшего Иисуса Христа. Процессию сопровождали два клирика, поющие на латыни славу животному. Когда они подходили к алтарю, священник служил особую «ослиную мессу», а во время нее читалась «Ослиная проза» (начинавшаяся словами: «Из восточных пределов прибыл сюда прекрасный и храбрый осел, легко несущий свою ношу» — Orientis partibiis // Advenavit Asinus // Pulcher et fortissimus // Sarcinis aptissimus). Каждая часть мессы сопровождалась ослиным криком. По ее окончании священник, вместо обычного благословения, трижды кричал по-ослиному, и ему отвечали таким же ослиным криком. В центре П.а находились, таким образом, не Мария и не Иисус, но именно осел и его крик. Осел - один из самых устойчивых символов материально-телесного низа. Как и в других декабрьских П.ах, в festum asinorum смех и связанное с ним материально-телесное начало получали полную свободу. Несмотря на неумолка-ющую критику со стороны церковных иерархов, этот П. просуществовал во Франции вплоть до XV в. и л ишь в 1445 г. был отменен королем Карлом VII.

        Церковь пыталась придать религиозно-моральный смысл праздничным обрядам и ритуалам. Смех и вольности декабрьских П.ов рассматривались как реализация пау-линского идеала «безумствующих во Христе» (I Кор. 4,10). Буффонное поведение подчинялось паулинскому императиву: «Никто не обольщай самого себя: если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтоб быть мудрым. Мудрость мира сего есть безумие перед Богом, ибо сказано: «уловляет мудрых в лукавстве их»»(1 Кор. 3, 18-19). Монах и священник на П.е проявляли свое искреннее отношение к вере, становясь дураками во Христе, отказываясь от гордости духа, унижаясь.

        Такой же смысл имел и другой П. - день детей, или день Невинноубиенных Младенцев (festum puerorum), который отмечался чаще всего 28 декабря. Этот П. был для церкви способом выразить в драматической форме почтение к детству, о чем учили евангелисты («Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное», — Мат. 18,1-5; 19,13-15; Map. 9, 33-37; Лук. 9,46-48; 18,15-17). Во время festum puerorum избирали на один день епископа детей. Он служил мессу, в которой участвовали только дети, оканчивающуюся их благословением. В Англии, в некоторых школах, монастырях и деревенских приходах подобное избрание имело место 6 декабря, в день св. Николая. На континенте эта практика была менее распространенной. С XIV в. традиция справлять многие городские П.и, включая П.и детей, сходит на нет; их сменяют П.и братств, ремесленных корпораций и прочих благополучных в материальном отношении и пользующихся поддержкой городских властей групп городского населения.

        Деревенские праздники

        Аграрные П.и отмечали циклическое течение природных ритмов и связанного с ними времени аграрных обществ. Многие из них хранили дух языческих П.ов, отмечавших вехи года еще в античном и варварском обществе. Церковь стремилась установить свое господство над аграрным временем, и весь литургический год был, помимо всего прочего, согласован с природными ритмами крестьянского труда. Так, день всех святых был приурочен к 1 ноября, времени завершения всех сельскохозяйственных работ, а многие церковные П.и вообще являлись наследниками старых языческих. Но не всегда церкви удавалось удержать контроль над деревенской праздничной культурой. Крестьянские П.и оставались проявлением народной стихии, сохраняя связь с древним культом плодородия. Особое значение имели такие земледельческие П.и, как П. сбора винограда, П. убоя скота. Важным в аграрном календаре был П. весны - обновления природы и проводов зимы. Непременный элемент такого П.а - игры и состязания, хороводы, пародийная борьба «зимы» и «лета». П. сопровождался многочисленными обрядами языческого происхождения - сжиганием чучела зимы, избранием «майского короля» (чаще всего победителя в состязаниях) и внесением в деревню «майского дерева», символизировавшего жизненную силу природы. Языческий П. встречи весны часто совпадал с церковными П.ами - Пасхой или Троицыным днем. Он сливался с П.ом Христова Воскресения и символизировал победу Спасителя над смертью и весны над зимой. Справлявшиеся в деревне рождественские П.и совпали с языческим П.ом зимнего солнцеворота. Для этого П.а также были характерны свои народные обычаи - гадания, шествия со звездой (инсценировка шествия волхвов), процессии ряженых в зооморфных масках и пр. Популярным был П. Ивана Купалы (Иоанна Крестителя), также совпадавший с языческим П.ом летнего солнцестояния. В ночь накануне этого П.а крестьяне устраивали т.н. «танец головешек» — с факелами и свечами они шествовали по лугам, виноградникам и огородам, творя молитвы. Подобные обряды, происходившие в период весенних и осенних П.ов, должны были обеспечить магическую защиту будущего урожая. Церковь пыталась освятить эти процессии мирян и сама принимала в них участие. Помимо П.ов, отмечавших аграрные циклы, типичными П.ами в деревне были семейные и бытовые - свадьба и торжество по случаю рождения ребенка, крестины, поминки и пр. Многие детали деревенской праздничной культуры описаны в поэтических произведениях немецкого миннезингера XIII в. Нейдхарта фон Ройенталя.

        Городские праздники

        Особая заслуга в разработке драматургии средневекового П.а принадлежит городу. Именно в городе праздничная культура нашла идеальные условия для своего осуществления и развития: пространство для зрелищ, праздничный декор, публику, материальные средства. Въезды правителей, торжественные шествия и похоронные процессии, турниры и разного рода состязания, мистерии - все это атрибуты городской жизни позднего средневековья. В этот период изображения торжественных процессий заполняют страницы иллюминированных рукописей, а рассказы о княжеских П.ах занимают целые разделы в хрониках. Придворные празднества с их маскарадами, шествиями, аллегориями и фейерверками отличались особым размахом. Князья Европы, особенно Бургундии, устраивали настоящие спектакли, привлекая средства искусства и обставляя празднества невероятной, по представлениям своего времени, роскошью. Для развлечения знати сооружались изумляющие великолепием архитектурные сооружения и грандиозные скульптуры; при дворах устраивались турниры и другие рыцарские празднества.

        Один из важных элементов позднесред-невекового праздничного пейзажа - въезды правителей в город и триумфы. В периоды военных действий эти последние призваны отметить победу на античный манер; в мирное время они необходимы как способ утверждения политического владычества над удаленными территориями. Торжественные въезды государей служили непосредственным напоминанием об их власти: церемония въезда государя состояла из нескольких актов, первым из которых было приветствие правителя, чаще всего далеко за городом; затем следовали прием коронованной особы у городских стен, передача ключей, открытие ворот, депутации знати и духовенства. При таком развитии действия въезд превращался в настоящий правовой акт, символизировавший, с одной стороны, всемогущество государя, а с другой - верность подданных. Въезд государя был поводом и для подтверждения привилегий города, и для обновления политических связей. Королю и свите устраивали роскошный прием; они получали провизию для дальнейшего путешествия, скатерти и золотую посуду; государю преподносили почетный дар города - как правило, это был наполненный золотыми и серебряными монетами кубок. Торжественные церемонии символизировали богатство и самостоятельность города и могущество патрицианских родов. Въезд - это всегда шествие, воспроизводящее социальную иерархию: государь, его свита, его вассалы, верхом на лошадях, одетые в дорогие ткани, шествовали, сопровождаемые городской знатью и простыми горожанами, в определенном порядке. Те же социальные различия призвано оттенить необыкновенное разнообразие праздничных облачений. Кортеж двигался по главным улицам города, усыпанным живыми цветами и зелеными ветками. Простой люд ожидал от визита короля или императора щедрот и угощений, обычно выставлявшихся на центральной городской площади, где зажаривались быки и дичь и куда выкатывались бочки вина. Во Вьенне (Дофине) в 1490 г. во время въезда Карла VIII «фонтан добра и зла» бил, с одной стороны, красным вином, а с другой - белым. Такие угощения были призваны воплотить образ сказочной страны изобилия, явить которую своим подданным государь должен был хотя бы однажды. Въезды коронованных особ оставались ярким и запоминающимся событием в жизни средневекового города.

        Городские П.и были манифестацией социальной спаянности общественных групп. Их отличает большое разнообразие. Объединения горожан были, в известном смысле, и праздничными сообществами - цех, гильдия, братство собирались в основном для богослужений, процессий, карнавалов и т. п. Популярные в бюргерской среде П.и св. Грааля, олицетворявшие манящий идеал рыцарского образа жизни, состязания стрелков (Schützenfeste), особенно любимые в Швейцарии, спортивные состязания иного рода также сплачивали бюргерство. П.и, с одной стороны, повышали престиж социальных ценностей и норм, а с другой - имели целью подтвердить незыблемость социальной иерархии, отчего городские П.и бюргеров носили строго регламентированный характер. В городских статутах многочисленными были предписания относительно ношения оружия, характера одежды, еды, суммы расходов горожан на тот или иной П.; регулировалось количество гостей и гистрионов, число подаваемых блюд, даже толщина свечей. Всесторонней регламентации подвергалось поведение участников празднеств, а нарушителям предписаний грозили штрафы, которые шли в городскую казну. Борьба против роскоши часто объяснялась религиозно-моральными соображениями, но в конечном итоге все эти предписания имели целью закрепить существующую сословную дифференциацию.

        Карнавал

        Высший пик развития городской праздничной культуры - карнавал, имевший подлинно всенародный характер. Он вобрал в себя образы и ритуалы многих городских П.ов, языческие и христианские черты. Как христианский П. он неотделим от Великого поста и в средневековье рассматривался как последнее торжество, его предварявшее. Это была своеобразная игра в грех с целью наилучшим образом его изгнать. П. сопровождался обильными пирами, маскарадными шествиями и буффонадами. Итальянское слово carnevale происходит от позднелатинского глагола carnelevare, который буквально означает «удалить мясо». Другие определения, carnal, charnage (букв. Мясоед), означают время, когда наедаются мясом перед постом.

        Дата проведения карнавала бывает различной. Жирный вторник (Mardi Gras во Франции) - последний перед Великим постом. В Жирный вторник грехи смакуются, а в Пепельную среду они изгоняются. Обычно П. начинался затри дня до Пепельной среды, но мог начаться и раньше. В Испании карнавал проводился в дни Рождества или в Богоявление, а иногда в день св. Василия - 3 февраля.

        Карнавал закрывает один годичный цикл и открывает другой. Карнавал знаменует уничтожение старого и рождение нового. Э. Леруа Ладюри предложил для описания течения карнавала следующую модель: разрыв со временем обыденной жизни - маскарады, вхождение в фиктивный и сакральный мир П.а; движение времени вспять, своего рода отлив времени, что символизируют воплощающие образ перевернутого мира и сказочной страны Кокань масленичные угощения и пиры; восстановление нормального течения времени, вступление карнавала в репрессивную фазу, характеризующуюся завершением карнавальных ритуалов и демонстративным установлением социальной иерархии.

        В иррациональных актах, вроде битья горшков, обливания прохожих водой, швыряния яиц, привязывания кастрюль к хвостам животных и пр., карнавал давал выход обычно подавляемым иерархическими отношениями социальным страстям, проявлениям насилия, обычно сдерживаемым. На время карнавала теряли силу социальные иерархии, все становились равными. Это был подлинно демократический П. Карнавальная жизнь строилась как пародия на обыденную. Карнавал создавал свой новый мир, в котором происходило переворачивание привычных норм. Но в конечном итоге все эти пародии и профанации имели единственной целью укрепление основ общества. В одном из циркуляров Парижского университета эта официальная точка зрения сформулирована достаточно отчетливо: необходимо, чтобы «глупость, которая является нашей второй природой и кажется прирожденной человеку, могла бы хоть раз в году свободно изжить себя. Бочки с вином лопнут, если время от времени не открывать отверстия и не пускать в них воздух. Все мы, люди, - плохо сколоченные бочки, которые лопнут от вина мудрости, если это вино будет находиться в непрерывном брожении благоговения и страха божьего. Нужно дать ему воздух, чтобы оно не испортилось. Поэтому мы и разрешаем себе в определенные дни шутовство (глупость), чтобы потом с большим усердием вернуться к служению Господу» (послание факультета богословия от 12 марта 1444 г.). Характерное для карнавала переворачивание социальной иерархии в большой мере раздражало иерархов церкви и государственные чины. Это могло бы внушить мирянам мысль о том, что общественный порядок произволен. Мнимо невинный беспорядок карнавала предвещал более крутые и длительные потрясения — иной П. иногда кончался резней или народным возмущением, как, например, карнавалы в Базеле в 1376 г. ил и в Роман-сюр- Изер в 1580 г.

        Центральный образ карнавала - образ материально-телесного избытка и изобилия. Он создавался не только благодаря бесчисленным пирам, обильным угощениям - раздачам колбас и ветчины, происходившим в скоромные дни, обычаям убоя скота по поводу П.а и засолке мяса (нередко по городу водили откормленного быка), обильным масленичным карнавальным трапезам (особую известность получил карнавал в Нюрнберге -Шембарт, устраивавшийся в XV-XVI вв. цехом мясников), но и благодаря карнавально-праздничным образам и ритуалам, таким, как потешные драки с помощью сыров или колбас, маскарады и уличные шествия, участниками которых были мясники, великаны (воплощение телесного избытка), процессии ряженых в зооморфных масках быка, кабана или медведя - эти образы были связаны с аграрными культами и были призваны обеспечить изобилие магическими средствами. Карнавал был в целом праздничным освобождением тела и предоставлял свободу для обжорства, обсценных шуток, непристойностей и ругательств, сексуальной распущенности и насилия. Это праздничное освобождение тела резко контрастировало с предстоящим постом. Карнавал несет воспоминания о сатурналиях и луперкалиях, интегрируя элементы древних празднеств (маски и ряженые, игры с медведем) в иную целостную структуру, подчиненную христианской диалектике греха и очищения.

        Карнавальная культура - преимущественно смеховая культура. Представления фарсов и буффонад, разыгрывание уличных комедий, в которых принимали участие шуты и гистри-оны, такие персонажи, как «дикий человек», полузверь-получеловек, обитающий в лесах и отличающийся необыкновенной силой, ловля медведя, маскарадные шествия - все это традиции смеховой внеофициальной культуры. В этих представлениях использовались комические образы власти и смерти. Провозглашение короля или императора дураков -важный момент П.а, как и избрание во время П.а дураков шутовских иерархов церкви -епископов, архиепископов, папы глупцов или ослиного папы. Церковные ритуалы переводились на язык буффонады. Символы духовной, как и светской власти, подвергались публичному осмеянию. Непременный аксессуар П.а — карнавальный корабль, на который помещали епископа глупцов, чертей и демонов, короля дураков, шутов, монстров - все карнавальные образы смерти и преисподней, символы власти духовной и светской были представлены в этом кортеже. На санях везли «ад» в виде двух зубчатых башен. На подмостках «ада» разыгрывали комические сценки, бичевавшие пороки и различные виды социального зла. Кульминация карнавального шествия - штурм «ада», по завершении которого тот подвергался сожжению. В карнавальном смехе средневековый человек побеждал страх - перед всем освященным и запретным, перед властью божеской и человеческой, перед смертью, Страшным судом и потусторонним миром. Побежденный страх представал в форме вывернутых наизнанку символов власти и насилия, в комических образах преисподней и смерти.

        Наиболее выразительное визуальное воплощение карнавальных образов — картина Питера Брейгеля Старшего, известная под названием «Битва Карнавала и Поста». Однако, согласно новейшим исследованиям, на этой картине можно обнаружить все этапы праздничного цикла - от Рождества до Пасхи. Карнавал и Пост не столько сражаются, сколько встречаются друг с другом. Речь идет, по-видимому, о весьма длительном карнавале, открывающемся ритуальными огнями Рождества, за чем следует процессия царей-волхвов в Богоявление, а затем процессия прокаженных (между 7 и 14 января), захват «дикого человека» (2 февраля?), бурлескная свадьба Жирного вторника и, наконец, комический парад мясника Карнавала и его свиты. Некоторые сцены не могут быть точно локализованы в календарном времени, но и они составляют часть праздничного цикла (такие, как игры в битье горшков, масленичная стряпня, хороводы, шествие королей карнавала, шутки дурака). Самые разные моменты изображены на картине в виде единого праздника. Это «живое выражение годичного цикла, переживаемого всеми» (К. Геньбе).

        Близким к карнавалу, как считается, был распространенный прежде всего во Франции ритуал шаривари (в Италии он назывался мат-тината). Однако если карнавал имеет отношение к обществу в целом, шаривари - ритуал, в котором принимали участие главным образом молодые люди, протестовавшие против вторичного брака вдовы или вдовца или же выражавшие свое возмущение тем, что молодая девушка или юноша сочетались браком с людьми преклонного возраста. Шаривари, возможно, практиковался в XIII в., но в источниках упоминается не ранее XIV в. Очень точно этот обряд описан в Roman de Favel ( 1310-1314 гг.) Жерве дю Бю, а также проиллюстрирован миниатюрой, изображающей банду переодетых в маскарадные костюмы молодых людей, бьющих в барабаны и тарелки и производящих невероятный шум. Шаривари мог закончиться дракой и даже убийствами. Молодежь окружала дом новобрачных, загораживала окна трупами дохлых кошек и криками и шумом выражала свое неодобрение. Скандал, устраиваемый участниками этого действа, мог быть предотвращен уплатой денег или обильным угощением. Существовала определенная разница между шаривари деревенским и городским. Первый был направлен против вторичного брака или против возрастного мезальянса; второй заключал в себе протест против адюльтера или по поводу того, что жена бьет мужа. В деревне молодежь защищает свои шансы на заключение брака, а в городе она берется контролировать супружеские отношения. Наиболее общая интерпретация шаривари сводится к тому, что молодежь шумно выступала в защиту естественного порядка и своих преимущественных прав на молодых невест и преследовала цель обеспечить жизнеспособность коллектива, так как браки с пожилыми грозили бездетностью. В этом смысле шаривари и сближают с карнавалом, отмеченным коллективными браками и помолвками, напоминающим о ритуалах плодородия, о вновь рождающемся времени. Молодежь в празднестве шаривари берет на себя обязанность контролировать естественное течение времени.

        Средневековые П.и со всеми их ритуалами и образами были важнейшей составной частью социальной жизни; нарушая привычный жизненный ритм, они вместе с тем усиливали чувство социальной сплоченности и утверждали существующий в средневековом обществе порядок вещей.

        Литература: Бахтин М.М. Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990; Даркевич В. П. Народная культура средневековья: светская праздничная жизнь в искусстве IX-XVI вв. M., 1988;Baroja J .- С . Le carnaval. P., 1979; Feste und Feiern im Mittelalter / hg. A. Dellevu. a. Sigmaringen, 1993; Florentin M . Le carnaval, essai de mythologie populaire. P., 1974; Gaignebet С., Lajoux J.-D.Art profane et religion populaire au Moyen Âge. P., 1988; Le Roy Ladurie E. Le carnaval de Romans. P., 1983; Heers J. Fêtes, jeux et joutes dans les sociétés d'Occident à la fin du Moyen Âge. P., 1971; Idem. Fêtes des foux et Carnavals. P., 1983; Le G off J., Schmitt J.-C . (Dir.). Le charivari. P., La Haye, N.Y., 1981.

        С. И. Лучицкая