1. Каждая цивилизация обладает собственным отношением ко В.ени. Оно представляет собой существеннейший аспект картины мира. Коренные установки средневековья относительно В.ени определялись преимущественно христианской религиозностью. Ею были заданы рамки развертывания В.ени — от сотворения мира в течение семи дней и вплоть до «конца В.ен», ожидаемого после второго пришествия Христа и Страшного суда. Христианское миросозерцание частично обесценивало земное В.я, противопоставляя его вечности, и этим определялась вся система ценностей, которую проповедовала церковь.
Если в архаических обществах В.я воспринималось как циклическое, как «вечное возвращение», если в системе ценностей античных обществ наиболее значимым было прошлое, и они «двигались вперед с головой, повернутой назад», то христианство, опираясь на ветхозаветную концепцию В.ени, ориентированную на будущее, на ожидаемый приход мессии, вместе с тем радикально ее перестроило, придав В.ени новую специфическую структуру. В.я линейно растянуто между началом — сотворением мира и финалом - вторым пришествием и «исполнением В.ен», но оно уже прошло свою кульминацию - рождение Христа, его проповедь и крестную муку. В.я ветхозаветное представляет собой, согласно церковному учению, префигурацию В.ени новозаветного. Соответственно, история народов и монархий, равно как и жизнь каждого индивида, развертывается в контексте всемирной истории спасения. Эпоха после Христа — завершающая эпоха истории; В.я стареет и близится к концу, люди живут в «последние В.на». Но эта история «Града земного», реализующаяся во В.ени, протекает на фоне вечности, в которой пребывает «Град Божий», и соотнесена с ней.
Историческое В.я подчинено сакральному, но не растворяется в нем: христианский миф дает своего рода критерий определения исторического В.ени и оценки его смысла. Средневековая хронология имела целью не только и даже не столько установить дату того или иного события, сколько продемонстрировать связь его с другими событиями сакральной и земной истории. «В лето от сотворения мира 5199, от потопа 2957, от рождения Авраама 2015, от Моисея и исхода израильтян из Египта 1510, от коронования царя Давида 1032, в 65 седмицу от пророчества Даниила, в 194 олимпиаду, в лето 752 от основания города Рима, в лето 42 правления Августа Октавия, когда на всей земле был мир, Иисус Христос, вечный Боги Сын вечного Отца... вочеловечился от Девы Марии» (Римский мартиролог). В ученых хронологиях события библейского и христианского мифа соседствуют с фактами римской истории, а подчас и с указаниями на даты правления церковных иерархов и светских монархов, - все эти явления были объемлемы средневековыми представлениями об истории.
2. Каждой социально-культурной системе присуще не единое и унифицированное восприятие В.ени, но целый «спектр социальных В.ен» (Ж.Гурвич). Переживание В.ени духовенством,рыцарством, горожанами и крестьянами, отражая специфику их образа жизни, имело свои особенности, которые в свою очередь налагали отпечаток на их системы ценностных ориентации и, соответственно, на их поведение. Но можно пойти дальше и предполагать, что ориентация во В.ени внутри этих больших социальных групп также не была гомогенной и варьировалась на разных этапах истории средневековья, равно как и в зависимости от локальных условий, традиций и, наконец, от индивидуальных воззрений тех лиц, которые оставили свои свидетельства.
Средневековая цивилизация на протяжении всей своей истории оставалась аграрной, и поэтому ритмы и ход В.ени преимущественно воспринимались как природные и повторяющиеся. Череда сельскохозяйственных сезонов и соотнесенных с ними аграрных праздников, уходивших в глубокую древность, лежала в основе средневекового христианского календаря. Агрикультура). Аграрный и церковно-литургический циклы были скоординированы между собой и ритмизировались сезонными праздниками (аграрные праздники народа были «христианизованы»). В.ена года исчислялись от Рождества, Пасхи, дня всех святых и т.п.
Год начинался в разных странах Запада не в одно и то же В.я: с Рождества, со страстной недели, с Благовещения. Отсчет В.ени по числу недель до Рождества велся и впоследствии. Богословы долго противились тому, чтобы считать Новый год от 1 января, так как это был языческий праздник; но 1 января — также и день обрезания Христа.
3. Сельская природа общества исключала потребность в точном измерении В.ени, и в тех относительно редких случаях, когда такая потребность все же возникала, ее удовлетворяли с помощью песочных, водяных и солнечных часов, доступных, разумеется, лишь ограниченному кругу лиц. Для всей массы верующих ритмы течению В.ени придавал бой церковных колоколов. Этому переживанию В.ени соответствовало его понимание в героическом эпосе, персонажи и события которого отделены от В.ени его исполнения и записи «абсолютной эпической дистанцией» (М.М. Бахтин). В.я в этой картине мира не обладает высокой ценностью, течет, как правило, медленно и само по себе не привлекает пристального внимания. Человеческая-память не контролировалась постоянным измерением В.ени, так что многие простолюдины не знали даже точно своего возраста и определяли его приблизительно. Эти особенности переживания В.ени и побудили М. Блока и некоторых других историков выдвинуть тезис о «безразличии ко В.ени» в средневековой Европе. Правильнее было бы говорить не об иррелевантности В.ени, а об особом к нему отношении и специфических противоречиях, присущих его восприятию.
Средневековые скульптурные и живописные календари (рельефы на стенах соборов, книжные миниатюры, украшавшие часословы) изображают разные сельскохозяйственные сезоны, месяцы года и соответствовавшие им занятия. При этом важно подчеркнуть, что в центре внимания художников - не феномены природы сами по себе, но люди, активно на нее воздействующие. В.я воспринимается не как некая абстракция, скорее оно осознается в качестве параметра человеческой активности, и поэтому те отрезки В.ени, которые не наполнены значимыми событиями w деяниями людей, воспринимались как «пустые» и, по сути дела, игнорировались. В.я в эпосе, саге, а отчасти и в анналах не столько протекает плавно и непрерывно, сколько движется как бы толчками, от одного события к другому, и подчас остается совершенно неясным, какими временными промежутками разделены эти «сгустки В.ени».
4. «Что есть В.я ?» — этот вопрос, поставленный Августином в период, отделявший древность от средневековья, занимал представителей схоластики. Но если Августин трактовал В.я преимущественно в качестве субъективного, психологического феномена (в отличие от Аристотелевой трактовки В.ени как меры движения тел), то средневековые авторы были поглощены анализом В.ени как антитезы вечности. Последняя релятивировала и даже обесценивала В.я. Вечность, в их трактовке, не имеет со В.енем ничего общего: она дана «вся сразу» (totum simul), между тем как В.я обладает протяженностью. Схоласты могли толковать не только об «эрах», «веках», но и о таких малых долях времени, как «минута», «секунда», «атом» и т.п., но эти рассуждения были чисто абстрактными и не имели никакого отношения к реальному восприятию В.е ни (точность в измерениях была присуща в средние века исключительно сфере отвлеченной мысли, но ни в коей мере - области практической деятельности). Минимальной единицей В.ени, которую принимали во внимание, был час, но и его протяженность варьировалась соответственно В.ени года.
Что касается вечности, то это понятие в указанном выше смысле было доступно прежде всего ученым людям, тогда как остальные верующие представляли себе вечность в виде очень протяженного, бесконечно длящегося В.ени.
5. Казалось бы, В.я присуще одной только земной жизни, тогда как потусторонний мир принадлежит вечности. Тем не менее в видениях загробного мира иногда упоминается бой церковных колоколов, отмечающих течение литургического В.ени на том свете. Согласно легенде о св. Брендане, ирландские монахи, отправившиеся в плавание по Северной Атлантике, повстречали на океанском утесе Иуду Искариота, который поведал им, что, будучи осужден на вечные муки, он подвергается им по понедельникам, средам и пятницам в «нижнем аду», а по вторникам, четвергам и субботам - в «верхнем»; по воскресеньям он, по несказанной милости Творца, получает отдохновение. Таким образом, народная фантазия переносила земные представления о счете В.ени и на мир потусторонний. Однако течение В.ени «там» было иным, нежели на земле. Многочисленны рассказы о том, как отдельные индивиды, внезапно оказавшиеся на том свете и воображавшие, будто провели там короткое В.я, по возвращении к жизни обнаруживали, что отсутствовали целый век или даже несколько сотен лет. Существовал рассказ о некоем аббате, который, выйдя поутру прогуляться, провел день в благочестивых размышлениях; когда же вечером он возвратился-в свой монастырь, выяснилось, что никто из его обитателей его не знает, и сам аббат повстречал неведомых ему монахов. Только когда заглянули в хронику монастыря, в ней обнаружили имя этого человека, жившего, оказывается, несколькими веками прежде. Как видим, человеческая фантазия своеобразно «экспериментировала» со В.енем.
6. Средневековые авторы подчеркивали быстротечность В.ени. Одна из профилирующих тем поэзии - Ubi sunt: деяния и слава великих мужей прошлого развеялись, как дым, все земное бренно. Но, рассуждая о презрении к посюстороннему миру, папа Иннокентий III определяет В.я как «замедление вещей преходящих». В.я отличается не одною только быстротечностью, оно обладает как бы «вязкостью». Очевидно, что В.я все изменяет, и тем не менее, по представлениям средневековья, образ мыслей, поведение и быт людей древности оказываются сродни современным. Поэтому высказывания древних без затруднений прилагались к живым, а в искусстве, изображающем сцены из библейской или античной истории, встречаются те же предметы обихода, костюмы, оружие, здания, какие были характерны для времени художника. В.я событий протекает на фоне как бы неподвижного быта.
7. Богословы утверждали, что В.я принадлежит не человеку, а Богу. На этом основании, в частности, церковь осуждала деятельность ростовщиков: давая деньги в рост, они получают проценты за пользование ссудой в течение некоторого срока; следовательно, они посягают на В.я - собственность Бога и подлежат вечному осуждению. И вместе с тем францисканец Бертольд Регенсбургский (XIII в.), говоря в своей проповеди, адресованной горожанам, о пяти «дарах», которыми творец наделил каждого верующего, называет наряду с «персоной», службой, имуществом и любовью к ближнему также и В.я. Следовательно, хотя В.я и остается собственностью Бога, оно принадлежит индивиду и он ответствен за его использование. Купцы и ремесленники по-новому и более высоко оценивают В.я своей практической деятельности; но В.я вместе с тем ценно для них и потому, что предоставляет возможность заранее подготовиться к переходу в вечность.
Изобретение в кон. XIII в. механических часов, устанавливаемых на башнях соборов и ратуш в крупных городах Европы, символизировало, по мысли Ж.Ле Гоффа, начало перехода от «В.ени церкви» ко «В.ени купцов». Социальный контроль над В.енем верующих, который осуществляла церковь (определявшая В.я труда и досуга, молитв и праздников, равно как и В.я поста и воздержания), начинает в какой-то мере уступать место В.ени, контролируемому предпринимателями и купцами, осознающими, что «В.я - деньги». Но этот процесс растянулся не на одно столетие.
8. Христианская концепция истории предполагает протекание В.ени от момента сотворения мира до предрекаемого в неопределенном будущем второго пришествия Христа. Вечность как бы объемлет историческое В.я. Поэтому с точки зрения представителей т. н. «символической» историографии ХII—XIII вв., было вполне естественным не завершать из ложение исторических событий моментом, когда они писали свои истории, но продолжать изложение в будущем времени, вплоть до Судного дня (Оттон Фрайзингский): ведь план истории от века предопределен божественным провидением. Но этой идее ученых людей церкви противостояла память неграмотных простолюдинов - носителей устной культуры, которые мыслили преимущественно категориями мифа и эпоса. История схоластов и анналистов была им неведома; их память о событиях, еще не переработанных в легенду, как правило, не распространялась долее, чем на одно -два поколения. По определению Э.Леруа Ладюри, народ жил на «островке В.ени», без прошлого и будущего. Однако это наблюдение едва ли правомерно распространять на все аграрное население Европы. До самых недавних пор Исландия оставалась крестьянской страной, но память рядового исландца охватывает тридцать поколений предков, которые жили в этой стране начиная с ее заселения в кон. IX - нач. X вв. Отсчет В.ени по поколениям, а не по хронологической шкале, был характерен для его восприятия на протяжении всего средневековья.
Отношение к будущему В.ени определялось прежде всего ожиданием конца света, второго пришествия Христа и Страшного суда. Согласно официальной доктрине, сроки «исполнения В.ен» ведомы одному только Господу. Но индивидуальные и коллективные фобии, порождавшиеся мыслью о погибели души, приводили к тому, что Страшного суда ожидали немедленно после смерти индивида (о парадоксальном сочетании представлений о «великой» и «малой» эсхатологиях см. Страшный суд). На протяжении средневековья многократно возникала идея о том, что конец света и Страшный суд уже на пороге; необходимо немедленно покаяться, отказаться от земных благ и привязанностей и быть готовыми ко второму пришествию, которое приведет к установлению тысячелетнего царства божьего на земле, после чего жизнь рода человеческого прекратится. Приверженцы подобной идеи, милленарии (лат. mille - «тысяча»), «торопили» В.я. Эти коллективные страхи, смешанные с надеждами на спасение, свидетельствовали о специфическом морально-психологическом климате, характерном для кризисных периодов истории средневекового Запада.
Будущее, представляя собой, казалось бы, область неведомого и еще не существующего, вместе с тем уже таинственным образом присутствует в плане мироздания. Убеждение в возможности заглянуть в грядущее как индивида, так и целого государства лежало в основе бесчисленных прорицаний, пророчеств и вещих снов. Если будущим невозможно было управлять, если его нельзя было изменить, то его можно было провидеть. Это убеждение было связано с верой в судьбу.
9. Ментальные установки в отношении ко В.ени были теснейшим образом связаны с установками в отношении к пространству. Понятие «хронотопоса» — пространственно-временного «континуума», введенное М.М. Бахтиным, оказывается продуктивным при изучении памятников средневековой литературы. Индивид обладает собственной пространственно-временной сферой, неотъемлемой от его сущности ; он остается самим собой до тех пор, пока не выходит за пределы органически присущих ему В.ени/пространства. Так, Зигфрид, Гунтер, Кримхильда и другие герои «Песни о Нибелунгах» удачливы и остаются равными самим себе, покуда пребывают и действуют в собственных пространстве/В.ни; покинув свой «хронотопос» и перейдя в несвойственные им В.я/пространство, они изменяют собственной природе и обречены гибели. (О «хронотопосе» в назидательной церковной литературе см. Exemption).
Противоречивая оценка В.ени характерна для/?ыцарского романа. Общие временные рамки его кажутся неподвижными, но в этом «стоячем» В.ени странствуют и совершают подвиги рыцари, которые ощущают быстротечность В.ени и стремятся наполнить его своими подвигами. Осваивая пространство собственного внутреннего мира, рыцарь вместе с тем начинает овладевать и своим личностным В.енем. В.я героя романа рыцаря обладает для него ценностью, каковой лишено В.я простолюдина.
10. Ориентация на прошлое, на старину характерна для средневекового сознания. Даже вводя новшества, люди этой эпохи зачастую были склонны осознавать их как восстановление уже бывшего прежде. Им вовсе не было чуждо стремление к изменению и обновлению, но эти новации осмыслялись ими в качестве реставрации, нахождения былого, возобновления того, что уже было проверено опытом и увековечено традицией. Как в области политики (translatio imperii), так и в интеллектуальной сфере (translatio studii) они видели в себе скорее консерваторов, нежели новаторов. «Мы подобны карликам, стоящим на плечах гигантов, — писал автор XII в., — и только поэтому мы видим дальше наших предшественников».
Эпоха Ренессанса открыла новые перспективы для развития личности и освоения мира, но люди этой эпохи видели в ней возрождение античности. Они по-новому и более высоко, чем люди предшествующих веков, научились ценить В.я.Леон Баттиста Ал ьберти писал, что «есть три вещи, которые человек может назвать принадлежащими ему»: это душа, тело и «самая драгоценная вещь; она в большей мере моя, чем эти руки и глаза,... это - В.я». Из собственности Бога В.я превращается в достояние человека. Слова итальянского гуманиста по сути дела повторяют сказанное Сенекой на 1400 лет ранее, однако в ситуации конца средневековья они обретают новый смысл. Впрочем высокую оценку В.ени можно встретить и у средневековых мыслителей; так, Бернар Клервоский говорил: «Нет ничего драгоценнее В.ени». Разумеется, этот мистик и теолог превозносил В.я в качестве срока, отпущенного человеку для спасения души. Изображения смерти в виде скелета, держащего в руке песочные часы, были глубоко символичны. Сходная оценка В.ени в разных культурно-исторических условиях приобретала разные значения.
Литература: Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М.,1984; Borst A. Computus. Zeit und Zahl in der Geschichte Europas. В., 1990; Dinzelbacher P. (Hrsg.) Europäische Mentalitätsgeschichte. Stuttgart, 1993; Dohrn-van-Rossum G. Zeit der Kirche, Zeit der Händler, Zeit der Städte // R. Zoll (Hrsg.). Zerstörung und Wiederaneignung von Zeit. Frankfurt a. M., 1988; Gerhardt C. (Hrsg.). Geschichtsbewusstsein in der deutschen Literatur des Mittelalters. Tübingen, 1985; Goetz H.W. Die Gegenwart der Vergangenheit im früh- und hochmittelalterlichen Geschichtsbewusstsein // Historische Zeitschrift. 1993; Le Gоff J. Pour un autre Moyen Age. P., 1977; Lellinсk N. Geschiedbeschouwing en beleving van de eigen tijd. Amsterdam, 1983; Ruelle P. Le temps, la vie, la mort dans la conception médiévale // Bulletin de l'Académie Royale de Langue et de Littérature Françaises. N 43, 1985; Schreiner К. «Diversitas temporum» // R. Herzog, R. Koselleck (Hrsg.). Epochenschwelle und Epochenbewusstsein. München, 1987; Stelling-Miсhaud S. Quelques aspects du problème du temps au Moyen Age // Schweizer Beiträge zur Allgemeinen Geschichte, 17, 1959; Zimmermann A. (Hrsg.) Antiqui und Modemi. В., 1974.
А. Я. Гуревич
Словарь средневековой культуры. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН). Под ред. А. Я. Гуревича. 2003.