Akademik

    ЕВФОНИЯ — учение о звуковой стороне поэтического языка вообще и стихотворной речи в частности. (Предложение ввести в науку о русском стихе термин «евфония» для обозначения той части стихологии, которая изучает «внутреннее строение стиха, его звуковую сторону» сделано Валерием Брюсовым в предисловии к его книге «Опыты», Москва, «Геликон», 1918; в этом же предисловии Брюсов наметил и основные разделы евфонии; в статье «Звукопись Пушкина», — см. журнал «Печать и Революция», книга № 2, 1923 год — Брюсов предлагает ряд специальных евфонических терминов, некоторыми из коих мы и пользуемся).

    Одним из существеннейших вопросов евфонии является вопрос об аллитерациях (см. это слово) или в более широком смысле о «повторах», т. е. о повторяющихся звуках в отдельных словах известного звукоряда, например, какой-нибудь синтаксической единицы, (простого предложения, периода), стиха и т. п.

    В зависимости от того, как расположены в словах звукоряда повторяющиеся звуки, Брюсов отмечает следующие основные формы повторов: 1) анафора (скреп) — повторение начальных звуков: «Но меркнет день, настала ночь» (Тютчев «День и ночь»); 2) эпифора (концовка) — повторение конечных звуков: «Над этой бездной безимянной» (там же); 3) зевгма — (стык) — повторение звука в конце одного и в начале следующего слова: «И бездна нам обнажена (то же стихотворение) и 4) рондо (кольцо) — повторение начального звука в одном и конечного звука в другом слове: «Вот отчего нам ночь страшна».

    В стихах, как более сгущенных ритмико-синтаксических единицах, евфонические особенности бросаются особенно ярко в глаза, но и художественная проза дает нередко богатейший евфонический рисунок. Любопытна, например, с этой стороны «Страшная месть» Гоголя, ритмико-евфонические особенности которой обусловлены характером ее композиции. «Страшная месть», состоящая из 16 глав, построена таким образом, что сюжет и фабула ее (см. эти слова), становятся ясными лишь в последней 16 главе, причем эта глава составляет песню бандуриста. Установка сюжета на последней и предопределила евфоническое и ритмическое богатство произведения. Действительно, ритмико-евфонические волны начинают развиваться уже с первой главы, достигнув апогея, — приблизительно в середине произведения (10-ой главе), в знаменитом описании Днепра, — снижаются, а потом опять начинают повышаться, по мере приближения к песне бандуриста. Так, эпифоры мы имеем уже в первых строках «Страшной мести»: — «Шумит, гремит конец Киева: есаул Горобец празднует свадьбу своего сына» или «Приехал и названный брат есаула с молодою женою Катериною». В первой же главе встречаем мы и анафоры, как, например, «Величаво и сановито выступил вперед есаул». Что же касается описания Днепра, то мы встречаем здесь сложнейшие евфонические системы и богатые примеры так называемого «разложения аллитерации» (так Брюсов называет явление, состоящее в том, что из комплекса звуков, входящих в какое-либо слово, отдельные звуки повторяются в словах смежных, или близких к этому слову), из возможных случаев которого укажем хотя-бы на тоталитет (по Брюсову случай, когда одно слово объединяет в себе звуки, в других словах или в другом слове стоящие разрозненно), или метаграмму — случай, когда два слова заключают в себе почти те же звуки, но размещенные в различном порядке. Примеры «разложения аллитераций»: «...и чудится, будто весь вылит он из стекла»» (тоталитет в слове «чудится»); «Чуден Днепр (метаграмма «ден» и «дне»).

    Наравне с учением о повторах в евфонию входят учения об инструментовке (см. «Словесная инструментовка») и о звукописи (см. Звукопись).

    Я. Зунделович.