Akademik

, Франс (Hals, Frans) Между 1581 и 1585, Антверпен — 1666, Харлем. Голландский живописец. Родился в семье ткача, происходившей из Голландии и вернувшейся из Фландрии на родину в 1591. Учился у К. ван Мандера (1600—1603) в Харлеме; мастер гильдии Св. Луки с 1610. Жизнь Халса небогата событиями и мало известна. Он почти безвыездно работал в Харлеме за исключением короткого посещения Антверпена в 1616 и пребывания в Амстердаме в сер. 1630-х. В 1616 становится членом камеры риторов, актеров-любителей. Пережил огромную прижизненную славу, но умер в бедности. Халс принадлежит к числу первых великих художников XVII в., искусство которых создает впечатление непрерывного жизненного потока, он один из крупнейших реформаторов европейской портретной живописи, обогативший круг ее моделей представителями всех слоев общества, в равной мере наделенных подкупающей естественностью. В молодые годы его влекла к себе кипучая, жизнерадостная натура человека; как ни один мастер, он владел секретом передачи улыбки, озаряющей лицо, мгновенного жеста, непринужденной позы. При широте и свободе живописи, наполняющей поверхность его картин движением и трепетом мазков, искусство художника безупречно точно в передаче пластической формы. Произведения Халса до 30-летнего возраста неизвестны. Традиционен ранний достоверный портрет Якобуса Зафериуса, архиепископа собора в Харлеме (1611, Харлем, Музей Ф. Халса), исполненный в суховатой живописной манере, но уже передающий индивидуальные оттенки лица этого человека. Интерес к показу действия, острой, мгновенно запечатленной ситуации привлек художника к жанровой картине с темой бесшабашно пирующих компаний, что находило созвучие в работах утрехтских караваджистов и вместе с тем связывалось с образами фольклора, народных ярмарочных представлений. В Веселом обществе (ок. 1616) назидательная фарсовая сценка о старом ловеласе и молодой плутовке разыграна персонажами столь живо, что они словно были где-то уже увидены зрителем. Естественна вызывающая непринужденность охмелевшего горланящего офицера, которого притворно пытается образумить его вкрадчивая подружка (Юнкер Рамп и его возлюбленная, 1623, обе — Нью-Йорк, музей Метрополитен). Халса привлекали дети, мир их безыскусных, открытых чувств (Поющий мальчик-флейтист, ок. 1625, Берлин, Гос. музеи; Поющие мальчики, ок. 1624—1625, Кассель, Картинная галерея; Дети с кружкой, 1626—1628, Роттердам, Музей Бойманса — ван Бёнингена). Детские головы подчас кажутся набросками, сделанными в несколько минут (Смеющийся мальчик, 1620—1625, Гаага, Маурицхейс). Жанровый подход к портрету, первоначально не имевшему у Халса четко обособленных границ, отличает его знаменитые работы 1620—1630-х, для которых ему позировали люди из низов общества, посетители харлемских кабаков, участники народных представлений. Среди них задорная и обаятельная Цыганка (ок. 1628, Париж, Лувр). В образе девушки, нежное лицо которой светится лукавой улыбкой, угадывается стихийная полнота жизни; в мягких, коричневато-золотистых, серых, розовых тонах — ощущение легкости, одушевления, на фоне голубоватого неба косо проносятся светлые облака. Весь в движении насмешливый Шут с лютней (ок. 1624— 1626, Париж, частное собрание) — воплощение народного юмора, ловкости, бесстрашия и смекалки. Всеобщий собутыльник и балагур, а где-то в основе своей одинокий и опустившийся бродяга — таков Мулат (название объясняется смуглым, задубевшим на солнце цветом кожи; 1628—1630, Лейпциг, Музей изобразительных искусств); стынущий на неприютном морском берегу, но не теряющий бодрости духа мальчишка-рыбак в лохмотьях (ок. 1630, Антверпен, Королевский музей изящных искусств); хохочущая трактирщица Малле Баббе, прозванная гарлемской ведьмой, — порождение темной, порочной, но неистребимо цепкой жизненной силы (ок. 1630, Берлин, Гос. музеи; вариант в Нью-Йорке, музей Метрополитен). Живопись здесь почти монохромна, длинные и короткие, густые и прозрачные мазки нарочито резки, грубоваты, словно колючие. Халс обращается не только к жанровому типу портрета, но и к портрету парному (первый в его творчестве — Семейный портрет купца Изака Массы и его жены Беатрикс ван Лан, ок. 1622, Амстердам, Рейксмузеум, изображающий молодую чету в саду), а также к групповому портрету, приносящему художнику широкую известность и составляющему в его наследии большую группу произведений. В статичную и жесткую традицию голландского корпоративного портрета, подчиненную строгим правилам репрезентации, Халс внес свежее и непосредственное дыхание жизни. Написанные ранее большие полотна с изображением празднеств гарлемских стрелковых гильдий (своего рода почетной бюргерской милиции) находятся в Харлеме, в музее его имени. Живописец героической поры истории Нидерландов, Халс принадлежал к тому поколению, руками которого было построено независимое голландское государство, и ему оказались близкими образы этих энергичных, смелых и целеустремленных людей, при встрече которых за пиршественным столом все равны и одинаково значительны, вместе с тем художника привлекала сама атмосфера праздника, возможность уловить и передать разнообразие взаимоотношений людей, их поз, жестов, движений, выражений лиц и взглядов в единой, безупречно построенной композиции. В первом по времени полотне 1616 Банкет офицеров стрелковой роты Св. Георгия, где композиция строится в виде спокойной горизонтали и еще не достигнуто тесное взаимодействие между фигурами, ощущается зависимость от традиции предшественников, что возмещается исключительной живостью изображения всех участников торжественного собрания. В групповых портретах офицеров стрелковых рот Св. Георгия (1627) и Св. Адриана (1627 и 1633) уже сцены не официального банкета, а веселой дружеской пирушки, объединенной единством настроения, приобретают свободный и непринужденный характер. Группы офицеров как бы увидены художником случайно, каждая фигура запечатлена в мгновенно схваченной позе, персонажи Халса, представляющие ярко характерные портреты, душевно открыты зрителю, приглашают его разделить их общество. Принцип пересекающихся диагоналей решительно меняет приемы композиции, подчеркивает ее асимметрию, живописность и динамизм. Акценты голубого, желтого, оранжевого и алого в шарфах, знаменах, драпировках создают богатую красочность картин с темными фонами и элегантным контрастом черного и белого (в костюмах и воротниках). Солнечный свет играет на одеждах, быстрая кисть виртуозно передает матовый шелк, глубину бархата, блеск атласа, тонкий узор кружев, сверкающий металл. По словам французского художника и писателя Э. Фромантена, "мастерство Халса несравненно, он это знает и любит, чтобы другие видели это". Знаменитый художник получает многочисленные заказы, в т. ч., как свидетельствуют старые документы, и на картины религиозного содержания. О том, что они, по-видимому, существовали, позволяют судить два полотна (ок. 1623—1625), обнаруженные в Одессе, в Гос. музее западного и восточного искусства, — Евангелист Лука и Евангелист Матфей. Халс создает в 1620—1630-е множество портретов представителей голландского общества. Мажорное звучание отличает образ Улыбающегося кавалера (1624, Лондон, собрание Уоллес), человеческим теплом овеяно изображение молодой женщины с ребенком (1620, Берлин, Гос. музеи), выразителен портрет уже известного нам Изака Массы (1626, Торонто, Художественная галерея Торонто), предприимчивого торговца шелком в России, знавшего русский язык и описавшего события Смутного времени. Веселый собутыльник (ок. 1630, Амстердам, Рейксмузеум), открыто адресующийся к зрителю, возвращает художника к образам прошлого. Но в целом с годами его портреты становятся строже, сдержаннее, более глубокими и сложными по психологической характеристике, раскрывающей в людях такие стороны, которые, возможно, он не замечал раньше. Показное великолепие парадного, во весь рост портрета преуспевающего гарлемского бюргера Виллема ван Хейтхейзена не лишено оттенка иронии (нач. 1630-х, Вадуц, собрание Лихтенштейн). Через несколько лет, в 1639, Халс напишет маленький интимный портрет того же коммерсанта, который сидит, закинув ногу за ногу, и в эгоистическом безразличии к окружающему лениво раскачивается на стуле. Только Халс мог изобразить столь необычный мотив. Плебейская внешность приосанившегося владельца пивоварни толстяка Класа ван Форхаута никак не вяжется с его тщеславной попыткой выглядеть знатным кавалером (1638, Нью-Йорк, музей Метрополитен). На рубеже 1630—1640-х в творчестве Халса происходит существенный перелом. Наступают новые времена, утверждаются иные вкусы. Процветающие дельцы и их сытые семьи предпочитают льстивые, приукрашенные изображения. Старый художник, завсегдатай гарлемских питейных заведений с его безалаберной, материально неустроенной жизнью, отягченный многочисленным семейством, постепенно теряет заказчиков. Из его поздних произведений — наивысших достижений всего творческого пути — исчезают образы детей, музыка, праздничное настроение, с неожиданной глубиной и беспощадной зоркостью он оценивает человека; ирония приобретает оттенок горечи и пессимизма. Меняется живописная манера, развивающаяся в сторону тональной гармонии, изысканного сочетания черного, серебристо-серого; сам черный тон насыщается богатством оттенков от угольного до жемчужно-серого, легкие, размашистые, небрежные, словно сдвинутые со своего места, идущие в разных направлениях мазки свободно лепят пластическую форму. Разносторонние по характеристике портреты позднего Халса порой беспощадны — полный заносчивого высокомерия и самовлюбленности президент судебной палаты в Утрехте Яспер Схвале (1646, Прага, Нац. галерея); холеный, безвольный, пресыщенный отпрыск богатой, задающей тон в обществе голландской семьи (Портрет молодого человека из семьи Койманс, 1645, Нью-Йорк, частное собрание). Иногда мастер достигает особой глубины в передаче внутренней ущербности лишенного всякого светского лоска, неуверенного в себе человека с виноватой улыбкой (Портрет мужчины в широкополой шляпе, ок. 1660, Кассель, Картинная галерея). Халса по-прежнему влекут к себе сильные волевые натуры. Однако былой внутренний подъем сменяется теперь холодной сдержанностью чувств — один из последних шедевров, Мужской портрет (1650—1652, Нью-Йорк, музей Метрополитен), редкий по красоте живописи, с широким использованием лессировок и обилием цветовых нюансов черного тона; по ощущению скрытой жизни этому портрету близок образ неизвестного мужчины в черной одежде, в подвижном лице которого угадываются усталость и ирония (1650—1652, Санкт-Петербург, Гос. Эрмитаж). Серию поздних групповых портретов Халса открывает Портрет регентов госпиталя св. Елизаветы (1641, Харлем, Музей Ф. Халса) со спокойной, уравновешенной композицией, сосредоточенной атмосферой, строгой колористической гаммой. В отличие от динамичных групповых портретов 1620—1630-х поздний групповой портрет той же гильдии Св. Георгия (1639, Харлем, Музей Ф. Халса), где художник, член этой гильдии, поместил отмеченный печатью жизненных невзгод автопортрет, теряет ощущение праздничности, статичен по композиции. Вершина творчества Халса — два поздних групповых портрета регентш и регентов приюта для престарелых в Харлеме (1664, Харлем, Музей Ф. Халса). Оба полотна сильно потемнели от времени, но, тем не менее, они создают незабываемое впечатление разрушительной силы старости. В более четко организованном портрете чопорных старух с ханжескими поблекшими лицами, костлявых кистях их рук еще теплится привязанность к материальной стороне жизни. В портрете же регентов царит атмосфера растерянности, беспокойства, композиционного разнобоя лишенных устойчивости фигур, их неловких поз, хаотичных жестов. Единственно сильный цветовой аккорд — розово-красное пятно ткани на колене одного из регентов, а в портрете женщин — обрез книги — вносят в сумрачный колорит полотен особую напряженность. Свободная фактура мазка здесь столь смела и подвижна, а краски так прозрачны и текучи, что Халс впоследствии недаром становится кумиром импрессионистов. Влияние его искусства на современников и учеников огромно в портрете, в бытовом жанре, в развитии принципов колоризма.