Akademik

(англ. humour – юмор, нрав, настроение), особый вид комического, такое отношение к предмету изображения, когда внешне комическая трактовка сочетается с внутренней серьёзностью. Например, юмористический рассказ А. П. Чехова «Смерть чиновника» содержит не только насмешку над Червяковым, над его опасениями и попытками извиниться, но и подводит читателя к мысли о трагизме судьбы этого человека, о его жалкости и ничтожности, в которых виноваты и окружающее его общество, и он сам. Юмор открывает истинную природу вещей, сущность явлений оказывается противоположна внешнему выражению: безумное оборачивается мудрым, ничтожное становится возвышенным.
Своеобразие юмора выявляется в сопоставлении его с другими видами комического. В отличие от иронии, юмор скрывает не смешное под маской серьёзного, а серьёзное под маской смешного. Цель иронии – высмеять, она обидна, задевает того, на кого направлена; юмор более сложен. Так, в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин» есть и юмор, и ирония. Образец иронии – насмешка над устоями светского общества:














Более мягкий и дружественный, юмор проявляется там, где автор говорит о любимых им героях: Онегине, Ленском, Татьяне:














Остроумие как вид комического основано на игре слов, неожиданном сближении понятий. Образец остроумия – известный анекдот о А. С. Пушкине, которому на одном из вечеров какой-то юноша, решив, что Пушкин пьян, заметил: «Что, Александр Сергеевич, у вас, кажется, мальчики в глазах?» – «И самые глупые», – ответил Пушкин. Юмор, в отличие от остроумия, не предполагает наличия двух сущностей, он изначально обращается к одному объекту, но видит в нём две противоположные и нерасторжимо связанные стороны: так, одновременно и смешон и трогателен Максим Максимыч в «Герое нашего времени» М. Ю. Лермонтова.
Сатира описывает пороки и недостатки, стараясь их исправить, а юмор видит в недостатках продолжение достоинств, а в достоинствах – продолжение недостатков. Например, обличение Н. В. Гоголем российской действительности в пьесе «Ревизор» и поэме «Мёртвые души» – сатирическое, т. к. автор безжалостно высмеивает глупость и продажность чиновников, их страх перед вышестоящим начальством, косность помещиков и т. д. Но в его повести «Старосветские помещики» описание привычек, пристрастий, распорядка дня Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны дано с мягким юмором, представляет смешную и в то же время идиллическую картину. Юмор не жесток, он терпим к чужим порокам и слабостям, в отличие от сатиры.
Юмор сложен для исследования, т. к. он часто соединяется с другими видами комического. Кроме того, в обиходном употреблении термин «юмор» означает «смешное» вообще. Образцами чистого юмора в литературе считаются, например, романы М. де Сервантеса «Дон Кихот» и Я. Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»: их главные герои вызывают смех, постоянно попадают в нелепые ситуации, но вызывают уважение своим отношением к жизни, внутренним миром.
Возникновение юмора связывают с обрядово-игровым, праздничным смехом – на празднике всем весело, всем смешно, и никто не обижается, если над ним посмеются. Довольно долго юмор стоял в оппозиции к обществу и официальной культуре. Общество признавало сатиру на врага и каламбурное остроумие, но не юмор. Юмор зарождался в выходках Диогена: например, когда Александр Македонский сказал ему: «Я могу сделать для тебя всё, чего ты ни пожелаешь», Диоген ответил: «Отойди и не закрывай мне солнце». Стихия юмора растёт и ширится вместе с подъёмом личностного начала, т. к. юмор всегда индивидуален, он предполагает субъективное мнение того, кто смеётся, его собственную оценку событий. Стихия юмора выделяется в литературе достаточно поздно.

ЮМОР — латинское humor, немецкое humór, французское l'humeur обозначало жидкость и в старинной медицине обозначало четыре главных влажности организма, из сочетания которых и свойств выводились преобладающие настроения человека и его темпераменты. С течением времени, особенно с 18-го века, слово стало обозначать то дурное (у французов), то хорошее жизнерадостное (у англичан и немцев) настроение духа, а оно связалось особенно с английской и германской литературой. Сервантес дал гениальный образец юмора в «Дон-Кихоте» еще задолго до определения самого понятия, как и Шекспир в своих светло жизнерадостных комедиях вроде «Двенадцатой ночи», и в речах своих шутов и т. д. Существо юмора теснейшим образом связано с сущностью смеха (см.), как психологического явления; смехом разрешаются разнообразно окрашенные субъективные настроения творца художника пред лицом живой жизни, встречающей себе те или иные препятствия к своему свободному проявлению или течению. Смех — юмористичен, когда смеющийся ощущает некоторую сердечную близость с тем, что вызывает смех в нем, и явление воспринимается не только с той стороны, с какой оно заслуживает более или менее решительного осуждения, но и с других сторон, связанных с тем, что есть в явлении нормально жизненного и вызывающего сочувствие. Поэтому, юмор слагается из элементов и насмешки, и сострадания. Юмористическое восприятие жизни и явлений характеризует собою некоторый смешливый склад ума при чутком и мягком сердце, даже миронастроение, отличное от чисто сатирического склада ума и созерцания, в котором преобладает сухой и рассудочный мотив. Юмор сложен, и юморист часто столько же сочувствует явлению, сколько и осуждает его, и больше прощает, чем то может делать сатирик. Юмористический «смех сквозь слезы» — есть «возвышенное в комическом» и стоит на той высоте, с которой мелкие слабости, всем свойственные, или теряют свое значение, или оттеняют даже нечто великое. Нечувствительно юмор от смеха переходит к слезам, к трагическому, к скорби мировой. Пример — Дон-Кихот и Санчо-Панца, в образах которых из-за всей смехотворной нелепости их поступков и речей мало по малу встают глубоко трогательные и величественные черты высоких моральных побуждений — у Дон-Кихота — настоящий героизм и чистота принципов, у Санчо-Панцы трогательная преданность высшему, воплотившеемуся для него в его господине, и здравый ум, выбивающийся из-под грубой коры невежества. Другой пример — смех Гоголя, перерождающийся в вопль о «Мертвых Душах». Юмор в наиболее чистом виде трогает своею мягкою улыбкою, обращенною к вечным слабостям человеческого ума и сердца, и в противоположность резкому бичующему отношению сатиры к жизни, примиряет с жизнью. Наибольшее значение, вслед за Сервантесом, имел и имеет может быть у нас юмор англичанина Диккенса, произведения которого — обширные галлереи юмористических, часто необыкновенно забавных, но в то же время и глубокотрогательных образов. Юмор блистательно проявил себя в английском романе, еще начиная с Стерна и Фильдинга, а после Диккенса, у американца Марка Твэна. Немецкий юмор Жана-Поля, Фр. Рейтера, Раабе и других кажется нам, русским, несколько тяжеловесным. У французов при всей склонности, едва ли не национальной, к остроте и насмешке, подлинный юмор художественно проявил себя едва ли не в произведениях одного Альфонса Додэ с его Тартареном. Русский юмор в литературе представлен чрезвычайно богато, при чем переплетен со всеми разновидностями смеха, от легкого жизнерадостного до бичующей сатиры. Стихию юмора находим великолепно представленною и в русском романе и повести, и в драме и комедии, отчасти в басне Крылова с его лукавым смехом. До вершины мирового значения достиг юмор Гоголя, в его повестях и «Мертвых душах» и комедиях «Ревизор» и «Женитьба», юмор, переходящий в резкие сатирические образы и трагическое отчаяние о тщете мира. Великолепные образцы чистого юмора мы находим также у Пушкина («Летопись села Горюхина», «Граф Нулин» и множество страниц «Евгения Онегина» и повестей), и у Лермонтова (Максим Максимыч); Гончаров с его бессмертным Обломовым и при нем Захаром, так же, как юморист, стоит чрезвычайно высоко. Менее характерен юмор у Тургенева, и почти не играет роли у Толстого и Достоевского. К области чистого юмора относится и ряд произведений и страниц по преимуществу сатирика Салтыкова, и один из виднейших русских юмористов — Чехов, с его всегдашней иронической, но мягкой улыбкой. В стихию русского юмора, через южан — Гоголя, Короленка, Чехова — заметно влился украинский юмор, а из чуждых влияний нужно считать Сервантеса (вознесенного Тургеневым) и Диккенса, переводами которого у нас зачитывались и великие, и второстепенные писатели и бесчисленные рядовые читатели. Но подлинные черты и свойства русского юмора, в отличие от сатирического обличительного смеха и от поверхностного комизма и зубоскальства, которым жила, так называемая, юмористическая печать, до сих пор не определены и не изучены. Чистая основа русского юмора, конечно, в корнях великорусского народного смеха, с его московским пошибом, с зубоскально-глумливым оттенком; она изумительно представлена в драме и комедии в речах героев Островского, также у Салтыкова, у Глеба Успенского, у Лескова, в «Свадьбе Кречинского» Сухова-Кобылина (Расплюев) и т. д. На русском языке нет цельных трудов ни о юморе вообще, ни о русском юморе в частности. Теоретиками, взгляды которых перешли в нашу критическую литературу, были немцы Лацарус (Das Leben der Seele, 1884), Липпс (Komik und Humor, 1898, см. общие сочинения по эстетике). Сжато-содержательна заметка о юморе А. Горнфельда в «Энц. Словаре» Брокгауза и Эфрона.